АПТАЙМ, мне нужны ВСЕ форумчане!

[Алекс Конн 46]

Как известно, первая пара глав книги должна цеплять. Настолько, чтобы читатель сохранил интерес и дочитал ее до конца.

Я хочу написать книжку о динамчной жизни молодого афериста, книжку легкую, немного эфемерную, легкую и веселую.

Вот первая глава. Кто голосует за продолжение? Развернутая ОС и комменты приветсвуются

АААА!!! ОТПИШИТЕ ПУСТОЙ КОММЕНТ, НЕ МОГУ ЗАГРУЗИТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ!!!

АПТАЙМ

(с) Алекс Конн

Человек покорил Эверест, погрузился на дно океана, запустил ракету на Луну, расщепил атом, он достиг совершенства во всем, кроме преступления.

Голдфингер

Москва

- Вы слышите? Под землей кто-то кричит! – сказал я, растерянно остановшись посреди улицы. Лица прохожих мгновенно повернулись ко мне.

- Там внизу кто-то зовет на помощь, - я обвел глазами спешащих ко мне людей.

Несколько лет назад я стал свидетелем ограбления банка. Трое парней с пистолетами ворвались в кассовый зал, выпустили несколько пуль в потолок и потребовали деньги. Через несколько минут примчалась полиция, и к месту событий повалили зеваки, словно магнитом, притягиваемые полицейскими сиренами. Люди толклись, курили, снимали друг друга на камеры мобильных телефонов. Но больше всего меня поразили лица этих людей. Каждый из них излучал неприкрытый восторг, словно все они попали в парк развлечений. Им было безразлично – погибнет ли заложник, или полицейский во время штурма, или вооруженный бандит. Толпа будет одинаково счастлива при любом из этих из этих исходов. Замечательная публика.

А сейчас люди с точно таким же предвкушением в глазах окружали меня со всех сторон.

- Что случилось? - спрашивали опоздавшие.

- Из под этого люка кричит человек, - сообщали им те, кто подошел чуть раньше. Они говорили с такой уверенностью, будто сами слышали крики.

Я отошел в сторону и сдвинул на глаза бейсболку – дальнейшее развитие событий не требует моего вмешательства.

- Это бетонный люк, вручную его не поднимешь. Слишком тяжелый, - сказал кто-то.

- Я вызываю спасателей, - раздался голос из толпы.

Фургон МЧС приехал через десять минут. С помощью лома и домкрата спасатели подняли бетонный люк и спустились вниз на поиски человека, который кричал.

А еще через пол часа, грязные и уставшие, они вылезли наружу, отчаянно матерясь. Они никого не нашли. Но, уехав, они оставили люк открытым, как предписывала инструкция. Чтобы человек, который теоретически мог все же находиться под землей, сумел выбраться на поверхность.

Я подошел к зияющему провалу, посмотрел вниз.

- Хочу проверить лично, - сказал я любопытствующим зевакам, спускаясь по скобам в колодец.

Когда я попадаю под землю, я всегда вспоминаю, как в детстве сидел у папы на коленях и с упоением слушал о его приключениях. Когда мы переехали в Грецию, он рассказывал, что из подвалов домов старой советской застройки можно проникнуть почти в каждую квартиру на первом этаже, просто приподняв настил на кухне.

Еще он рассказывал, как однажды нашел в подземных коридорах низкую, в пол человеческого роста, дверь, открыв которую, он попал в крошечное техническое помещение.

- Там были только покрытые ржавчиной трубы и вентили, - в голосе отца звучали нотки восторга, - но, когда я протиснулся в узкую щель между полом и нижней трубой, я услышал лязганье решеток в помещении с банковскими сейфами у себя над головой…

В тот самый момент мама с обожанием улыбнулась папе, и заговорщицки подмигнула ему.

Еще вспоминаю, как я ехал в нью-йоркском метро, и пьяный мужчина рассказывал мне, как санитарная эпидемиологическая комиссия закрыла его ресторан, а потом он рассказывал, что глубоко под улицами города обитают гигантские двухметровые крысы.

Я покачал головой и сказал:

- Двухметровые крысы – это выдумки. И кроме того, крысы никогда не спускаются на нижние уровни городских подземелий, по той причине, что там есть нечего.

А когда я добавил, что их излюбленные места обитания – это коллекторы около супермаркетов и второсортных ресторанов, он загрустил еще сильнее.

Тогда я понял, что представления об индустриальных подземельях у обывателей окутаны ореолом таинственности, будто в этом слоеном пироге из железобетона и скальных пород скрывается нечто такое, что никогда не сможет стать доступным обычному человеку, ведущему исключительно наземную жизнь.

Индустриальные подземелья – это просто изнанка города.

Здесь нет ничего таинственного, и единственной вещью, которую я находил необычной, были окна – они просто отсутствовали. А двери были повсюду, в том числе в полу и в потолке.

Я достал из рюкзака налобный фонарь, газоанализатор, дозиметр, переоделся в черный комбинезон из кордуры, и, сверяясь с картой, пошел по подземному лабиринту. Мне предстояло спуститься вглубь на двести метров.

Ворох схем подземелий, которые я держал в руках, датировался 1987 годом, поэтому вместо прямого коридора, нарисованного на схеме, иногда передо мной возникала гермодверь или забетонированный тупик.

Приходилось искать пути обхода.

На глубине сто тридцать метров я почти преодолел глубокий узкий колодец, как последняя секция ржавой лестницы сорвалась с креплений и рухнула вниз. Рухнула в тот самый момент, когда я на ней висел.

Каким-то чудом лестница упала перпендикулярно полу, и мне удалось удержать равновесие, словно шагая на гротескных ходулях.

Я качнулся, и прислонил лестницу к стене. В колодце гулко билось эхо и раздавалось лязганье металла о металл.

Сначала я подумал, что звенит у меня в ушах, но потом понял, что это истошно трещит дозиметр в нагрудном кармане. Когда я выхватил его, он уже накручивал последнюю цифру.

- О, радиоактивная помойка, - отметил я, подпрыгнув и ухватившись за последнюю перекладину лестницы в колодце. Ржавое железо под моим весом гудело, как издыхающий кит.

В считанные секунды я преодолел все ступеньки и в изнеможении перевалился через край колодца.

Я лежал и ждал, пока перезагрузится дозиметр, и в тишине мне казалось, что мое сердце бухает в ушах, как гигантский барабан.

Вскоре дозиметр перезагрузился, я дважды просканировал себя, с головы до ног. Вроде бы все было нормально.

Чем ниже я спускался, тем более холодным и тяжелым становился воздух. При каждом выдохе у меня изо рта вырывались клубы пара, и стоило мне остановиться хотя бы на минуту, как все вокруг заволакивала непроглядная белая пелена.

Я старался дышать через раз, чтобы видеть, куда я иду и на что наступаю. Вероятность напороться на торчащую из стен арматуру или провалиться в колодец меня не прельщала.

Мне казалось, что я кружил по подземельям Москвы и прошел километров двадцать, а то и больше - хотя на самом деле я прошел от силы пять – когда я в задумчивости остановился около неприметной дырки в полу между бетонных блоков. По схеме здесь должна была находиться винтовая лестница, спустившись по которой, я упрусь в металлическую стену. Но вместо лестницы я видел у себя под ногами бетонные блоки и щель между ними.

Я встал на колени, заглянул туда – и действительно, в свете фонаря мне открылись ржавые ступени.

Признаться, это шло в разрез со всеми моими планами. Знай я об этой преграде, я прихватил бы аккумуляторы и перфоратор, или на худой конец лом, и я раскрошил бы бетон, чтобы освободить себе путь. Но, проблема в том, что ни перфоратора, ни даже лома у меня с собой не было.

Я критически осматривал щель. В голове у меня крутились мысли о том, что каждый мужчина внутри своей головы является подкаблучником. Даже если у него нет девушки. Даже если он наедине с собой, отрезан от всех женщин мира где-нибудь на необитаемом острове. Все дело в доле эстрогена, который плещется в крови у каждого мужчины. Именно внутренний голос этой сучки всегда говорит тебе:

- А может не надо?

Я раздумывал, как же мне протиснуться вниз, когда моя внутренняя сучка вкрадчиво сказала мне:

- Щель слишком узкая, ты не пролезешь!

О, нет, внутренняя сучка вовсе не заботилась обо мне, она просто очень боялась остаться одна, если со мной что-то случится.

Я отмахнулся от внутреннего голоса и скинул рюкзак, полный решимости, что мне точно удастся проникнуть вниз. И действительно, тут я отвел душу. Мне удалось протиснуться между бетонными блоками, но, к сожалению, не полностью. Голову и левую руку я засунул, но дальше дело не пошло, все остальное тело упрямо торчало снаружи.

- Когда продираешься по узким лазам, то чаще всего застревает не грудная клетка, а задница. Знаешь почему? – спросила внутренняя сучка.

Я громко кряхтел, поэтому, не дождавшись ответа, она продолжила:

- Это потому, что задница не умеет выдыхать, как грудная клетка.

- Этой фразой ты внесла фатальность в наш разговор. Мне аж захотелось попробовать выдохнуть задницей, - сказал я.

Через минуту ровно половина меня торчала из пола, а другая болталась под потолком.

- Я понял, как нужно действовать, - прохрипел я, дергая ногами и чувствуя, как кровь толчками приливает в голову; кажется, я хотел сказать еще что-то, но тут я почувствовал, что падаю.

Я приземлился на ступени и кубарем скатился вниз, на мгновение потеряв ориентацию в пространстве.

- Ааа! – в истерике билась внутренняя сучка.

- Со мной все в порядке, - сказал я, - Сейчас найду точку опоры… Сейчас… Нашел! Ох, вот это точка! Смотри, я поднимаюсь на ноги, чего ты волновалась?

- Это не ноги, это руки, ты перепутал, - заметила она.

Но подобные мелочи меня уже не волновали, потому что свет налобного фонаря выхватил из вечного мрака металлическую стену, выкрашенную серой краской. Я подошел, пнул ее ботинком. Металл отозвался глубоким гулким звуком.

Я стоял у основания исполинской цистерны, подземного водохранилища, построенного во время гонки вооружений. Когда-то оно было заполнено водой, на тот случай, если бункеры, расположенные по соседству, окажутся отрезанными от поверхности и источников воды.

А потом были подписаны пакты разоружений, часть бункеров законсервировали, воду из подземного водохранилища откачали, и теперь оно пустовало и медленно ржавело изнутри.

Я поднялся по лестнице, встал на носки и втянул рюкзак в щель. Потом вернулся обратно к металлическому боку цистерны, достал сварочный аппарат, защитные очки и баллоны с газом.

Когда пламя прожгло металл, и я медленно, сантиметр за сантиметром, вычерчивал газовым резаком края будущего лаза, я казался себе варваром, с молотком и зубилом посягающим на исполинскую мощь старых времен.

Через несколько минут круглый металлический диск упал мне под ноги, а я, стараясь не задеть раскаленные края образовавшейся дыры, полез дальше. Под ногами захлюпала мутная вода.

Я пересек цистерну по железному дну и уперся в противоположную стену. В ней я проварил точно такую же дырку, и прошагнул в законсервированный бункер.

Точнее, я попал в какое-то крошечное подсобное помещение на территории бункера.

Оставляя за собой мокрые следы, я вышел из каморки и завертел головой.

Я оказался в широком коридоре со множеством дверей. Все они были опечатаны и заперты на английский замок. Перед каждой дверью лежала аккуратно расстеленная тряпка, покрытая толстым слоем пыли. Лет десять назад какой-то солдат с деревянной шваброй в одной руке и алюминиевым ведром в другой стелил эти тряпки. Почему? Зачем? Я не знаю.

Никогда прежде мне не доводилось бывать в законсервированном военном бункере, я никогда не видел подобного зрелища, поэтому смотрел во все глаза. Я шел по коридору, с моих ботинок веером летели брызги, и я думал, быть может, то не солдат, а нескольких дородных советских уборщиц орудовали здесь, принеся с собой под землю незамысловатый уют в виде половых тряпок?

Я блуждал по бункеру в поисках центра энергоснабжения, ориентируясь по проводам и кабелям самой различной толщины, которые висели под потолком. Пучки проводов становились все толще и толще, и вскоре исчезли в бетонной стене, над двумя дверьми со знаками "Опасно! Высокое напряжение!".

Надписи на стенах около дверей невразумительно указывали: "Основной" и "Резервный". Похоже, это означало основной и резервный блок энергоснабжения.

Я проникаю за дверь резервного блока.

А через десять минут я сижу в комнате связи и курю. Передо мной на столе стоит красный дисковый телефон. Я затягиваюсь, снимаю трубку с рычагов и кручу диск.

Мы с Ильей постоянно названиваем друг другу из самых неожиданных точек планеты. Илья относится к той категории людей, к которым я питаю наибольшую симпатию – наглый, решительный и веселый. Я сам такой же. Оденьте нам на голову мешки, и мы будем похожи, как близнецы.

Кроме того, этот засранец с веселой улыбкой и постоянной трехдневной щетиной мой лучший друг.

- Ye, I listen*, - Илья понятия не имеет, кто на другом конце провода, поэтому на всякий случай говорит на безупречном английском.

- Дружище, привет из под земли!

- О, Макс, ты умер! Как там в аду? Дорогой роуминг? – радостно восклицает он.

- Нет, здесь адские скидки, - отмахиваюсь я, - как ты?

- По прежнему на Мальте. Чувствую, скоро у меня возникнут проблемы с местной полицией, и мне придется скоропостижно покинуть остров.

- В точности по плану, - киваю я.

- Макс, где ты сейчас? - с нетерпением спрашивает Илья.

- Я вчера прилетел в Москву, и сразу же полез в архив Государственной Приемной комиссии.

- Кто же тебя подпустил к околосекретной информации? – ехидно интересуется Илья.

- Никто. Я полез в архив ночью. Ближе к утру я нашел в папке с утвержденным в 1967 году актом о принятии в эксплуатацию законченного строительного объекта интереснейшие списки недоделок. Там была строка "Защитить кабели системы телевидения и радиосвязи от воздействия ЭМИ*\ Электромагнитный Импульс – один из факторов поражения ядерного взрыва.\". А это значит, что в 1964 году одновременно со зданием картинной галереи глубоко под землей строили защищенный бункер.

Вот из этого самого бункера я тебе и звоню. Правда, вместо картинной галереи сейчас на поверхности уже фотогалерея.

Но, это меркнет и бледнеет по сравнению с тем фактом, что в бункерах под Москвой действительно было две системы резервного энергоснабжения, как мы и предполагали.

- Как выглядит вторая? – спрашивает Илья.

- Крошечная комнатка. Силовые кабели подведены к небольшой, но чрезвычайно массивной тумбе на колесиках. Сверху на тумбе два углубления, по размеру как для пальчиковых батареек… и клеммы. Но самих элементов питания нет на месте.

- Ты хорошо смотрел?

- Да. Все выглядит так, что они там были.

- Скорее всего, перекочевали на какие-то секретные склады после консервации объекта, – перебивает меня Илья, - или поступили в свободную продажу с легкой руки предприимчивых военных.

- Но это пустяки. Важно то, что красивый миф о компактной аккумуляторной батарее, способной обеспечивать электричеством маленький город, оказался правдой. Илья, таинственная "батарейка" уже почти у нас в кармане, потому что найти вещь, которая существует, намного легче, чем найти вещь, которой не существует.

- Я чувствую себя, словно ребенок, который поймал настоящего Деда Мороза за бороду, в то время как он собирался улизнуть через дымовую трубу, - задумчиво говорит Илья.

Я разделяю его эмоции. Мы гонялись за миражом, а мираж вдруг материализовался.

- И знаешь, Макс, если бы я за один доллар купил в сувенирном магазине книжную закладку в виде стодолларовой купюры, а потом разменял бы эту закладку в банке на пять настоящих двадцатидолларовых купюр, я был бы удивлен меньше, чем сейчас… - добавляет Илья.

- А если бы мы были в Мексике, то тебя бы звали Кармэн и у тебя были бы бурые соски, а меня бы звали Тако, я бы носил тоненькие усики, сомбреро, Магнум калибра 38, и твердил бы "Fuckinn Grinngo", - я изображаю, что размахиваю тяжелым пистолетом.

Мы дружно ржем в трубки, как две гиены, давая выход сильнейшему внутреннему напряжению, накопившемуся внутри каждого из нас.

В этот момент я думаю о том, что смех дан как людям, так и некоторым животным. Обезьяны иногда смеются, увидев себя в зеркало. На их месте я бы тоже смеялся, честное слово. Но только человек может отпускать шутки, следуя на гильотину и корчить комичные рожи, балансируя на краю могилы.

Должно быть, звонок лучшему другу из бункера с правительственного номера это не лучший способ оставаться анонимным. Если затянуть с болтовней и вовремя не унести ноги, люди без мимики сядут тебе на хвост, оторвут яйца и глазом не моргнут.

Зато про этот звонок можно будет рассказать внукам сидя под пледом у потрескивающего камина, когда уже ничего, кроме аппарата принудительного дыхания не работает.

- Дружище, - говорю я, - сейчас мне уже пора выбираться на поверхность. Не хочу злоупотреблять гостеприимством военных. Скоро увидимся!

- Ага, Макс, до встречи! – говорит Илья, и по его голосу слышно, что он тепло улыбается на прощание.

Я положил трубку и мысленно похвалил себя, что, планируя проникновение в бункер, предусмотрел несколько путей отхода. Возвращение обратно, тем же путем, каким я сюда пришел – невозможно, я не смогу пролезть в узкую щель снизу вверх. Значит, придется уносить ноги в лучших традициях шпионских фильмов – через вентиляционные шахты, напичканные сигнализациями.

Сначала их нужно отключить.

Как оказалось, бункер, построенный почти пол века назад, оборудован столь же древней системой сигнализации. Вы наверняка видели ее в старых музеях и библиотеках – полоска металла по контуру оконной рамы и белые магнитики на месте стыка створки и оконной рамы. Система называется геркон – сокращенно от "герметичный контакт", и срабатывает на размыкание. В каждом помещении своя цепь, и как только цепь разорвалась в одном из помещений большого объекта, то на пульте охраны сразу звонит и мигает.

Универсальное средство борьбы с этой ископаемой сигнализацией – найти место, где сходятся сигнальные петли, проверить их тестером, узнать, где напряжение, и закоротить все клеммы между которыми нет разницы потенциалов. Система действительно очень старая, и на всех серьезных объектах давно заменена на более современные.

Я вывел ее из строя за пять минут с помощью тестера, мотка проволоки, пластыря и швейцарского ножа.

А через тридцать минут монотонного подъема по скобам в вентиляционной шахте я попал в туалет на одном из этажей фото галереи.

Я снял комбинезон, перчатки, привел в порядок прическу и ботинки, чтобы выглядеть адекватно среди окружающих меня людей. Все они ходят в городском камуфляже. Вот эти милые джинсы, выглядящие, будто их расстреляли из дробовика, эта юбка японской школьницы, или деловой костюм с галстуком на том парне – все это расцветки городского камуфляжа. Ты одеваешь его, и сливаешься с толпой. Ты невидим в каменных джунглях.

Судя по оформлению туалета, я очутился в одном из тех модных местечек, в которые стекаются эксцентричные обеспеченные люди, или нищие художники, или те, кто просто проходил мимо и решил поглазеть, а так же девушки любого возраста, роста и телосложения. Девушки - это такой же важный атрибут, как наличие парковки около здания, нескольких бутиков и китайского ресторана на цокольном этаже. Они толпятся в подобных местечках, как рой саранчи.

Я нацепил на лицо одну из своих самых обаятельных дьявольских улыбок и вышел из туалета.

Две проходящих мимо женщины оборвали свой разговор на середине фразы, одарили меня загадочной смесью полуулыбок и сдержанных взглядов, которые женщины украдкой бросают на незнакомых мужчин. И я не мог видеть, что, когда мы разминулись, они повернули головы и проводили меня глазами по коридору.

А я, проходя мимо одного из бутиков, заметил за витриной симпатичную продавщицу, развешивающую одежду на манекены.

Мне не удалось поймать ее взгляд, поэтому я зашел внутрь. Отзвенел звоночек над дверью, и девушка тотчас повернулась ко мне. Готов поставить ящик рома – она избалована мужским вниманием. Еще один ящик рома я готов поставить, что все мужчины подходят и делают ей комплименты, или приглашают выпить кофе, или предлагают увидеться на неделе, или покататься на коньках, или взять за щеку, или подвезти после работы, а она отказывает всем подряд.

Нужно сделать нечто действительно оригинальное, чтобы возбудить ее интерес.

- Хм… что здесь написано? – сказал я и наклонился к бейджику на ее груди, словно пытался прочитать.

Когда моя голова оказалась вблизи от глубокого декольте, я через блузку нежно укусил ее за грудь. Девушка подпрыгнула от неожиданности, но звать на помощь не спешила.

- Алина, - прочитал я, - а я Макс. Очень приятно!

- Тебе лечиться надо, - сказала девушка и наградила меня хитрой улыбкой.

- Вот только попробуй сказать, что мне нужен постельный режим!

- Тебя нужно изолировать и приковать к койке, - сообщила Алина.

- О, ты любишь, когда мужчина прикован к кровати наручниками? Извращенка, - вынес свой вердикт я.

- Научись себя вести.

- О-о-о, советую поработить мир не позже следующей недели и научить наконец всех нас, жалких людишек, как нужно себя вести и что делать, кстати, у меня есть парочка новых виселиц и раритетная гильотина, уступлю по сходной цене.

- Пожалуй, я откажусь, - покачала головой Алина.

- Тогда, пригласи меня в кино, - предложил я.

- Это мальчики приглашают девочек в кино, а не наоборот, откуда ты свалился?

- Я буквально пять минут назад спустился с гор… нет, вылез из канализации. Не веришь?

- Да.

- Зря. Так каких девочек приглашают в кино мальчики?

- Ну, тех, наверное, которые им понравились, - предположила Алина, - сам подумай, каких ты обычно приглашаешь?

- Честно говоря, я никогда девушек не приглашал. Они меня всегда сами приглашают. Но, когда гаснет свет, они тут же начинают меня домогаться и мешают наслаждаться просмотром. Поэтому в кино я обычно хожу один.

- Так что же тогда тебе нравится в девушках?

- О, они носят бусы и сережки, находят взаимосвязь между аббревиатурой С 75 и утверждением "неполный третий" (Алина смущенно отвела глаза, и я убедился, что попал в точку) А чего стоят дамские сумочки! Для меня всегда оставался непостижимым тот факт, как в столь мизерные объемы влезает такое количество вещей. Духи, пудреницы, помады, кошельки, мобильные телефоны. В общем, мобильные телефоны – вот что мне нравится в девушках. Давай свой.

- Я тебя наберу, - сказала Алина.

В то время как я диктовал ей номер, она смотрела на меня предвосхищающим взглядом.

Со стороны девушки это в высшей степени логично. Она ждала решений и инициативы с моей стороны. У нее возникали вопросы, например, как насчет переместиться в примерочную кабинку, но она их не задавала. Ни одна девушка не задаст их.

И если я просто уйду, оставив ее в неопределенности, она остынет, и будет с возмущением рассказывать подружкам про еще одного нахала, который укусил ее за грудь. Она ждала от меня сценария развития нашего феерического знакомства, чтобы она уже сейчас могла фантазировать, как она будет рассказывать подружкам "Ах, он такой наглый, я ему говорила нет-нет, а он все никак не мог остановиться…".

- Почему ты на меня так смотришь? – удивленно спросил я.

- Как?

- Вот так, как ты сейчас смотришь на меня. Такой взгляд бывает у шкодниц, у которых уехали родители. Я хотел сказать школьниц, - уточнил я.

- Я живу сама, - фыркнула Алина.

Вот так каждый из нас и выяснил то, что хотел.

- Я найду тебя сегодня, - пообещал я и вышел из бутика.

Я стою в центре фотогалереи. На стенах – забавные снимки.

Вот на этом – ребенок лет четырех с ангельским лицом и дьявольской улыбкой открыл для себя волшебную силу молотка, и теперь пытается вытащить застрявший инструмент из гипсокартонной стены.

На следующей фотографии милая кудрявая девочка в оранжевом сарафанчике готовит рыбный бульон с помощью аквариума и кипятильника.

Люди маленькими шажками ходят вдоль стен по ворсистым коврам.

Женщины, все, как одна, умиленно роняют что-то вроде:

- Какое хулиганствующее очарование!..

У мужчин же на лице появляется хитрая гримаса "я знаю, но вам ничего не скажу". Но, молчат они не дольше пары минут. Когда они уже не могут сдерживать нахлынувшие воспоминания и восторженное чувство гордости, переполняющее их, они говорят:

- Я был очень непослушным ребенком.

Или:

- Меня боялись все учителя. Я был жутким хулиганом.

Вот на этой фотографии мальчик наносит краску на попугая из аэрозольного баллончика.

В центре фотогалереи стоит хрупкая женщина лет пятидесяти, и купается в лучах славы, отвечает на вопросы окруживших ее людей и иногда подставляет щеку для манерного поцелуя.

Я делаю вывод, что она – автор выставленной фотосерии.

Вот на этом снимке из кабинок сортира в потолок бьют фонтаны мутной воды. По дешевому бело-голубому кафелю стекают бурые капли. На переднем плане – нечеткие силуэты убегающих детей, у одного из них в руке зажигалка. Они несутся сломя голову, но при этом оглядываются назад, стараясь не упустить ни секунды этого одновременно страшного и веселого зрелища. И не понятно, что приводит их в больший восторг – тот факт, что бомба, созданная ими на коленке, все же взорвалась, или то, что их с ног до головы забрызгало дерьмом?

Я просто не мог не подойти и не выказать автору фотографий свое восхищение.

- Привет, - сказал я, - вы выбрали замечательный зал для выставки.

- Спасибо, - кивнула женщина, оценив мой тонкий комплимент, - когда я арендовала этот зал, меня уверили, что мягкое освещение и ворсистые ковры создают у посетителей ощущение собственной причастности к частичкам вечности, запечатленным на фотографиях.

Кажется, она говорила еще что-то, но в этот момент меня привлекли громкие возгласы троих мужчин, стоящих по соседству с нами. Мне даже не пришлось напрягать слух, чтобы услышать, о чем их разговор.

Двое из этой компании в безупречных черных костюмах и налакированных туфлях, третий – их полная противоположность, сутулый, в невзрачном сером пиджаке.

- Помните наш кабинет биологии? Помните, как мы устраивали групповухи из чучел ворон и красили оленьи рога зеленкой? – громогласно восторгается Черный Костюм.

- А помнишь, как мы с тобой на уроках труда делали ходули и бегали на них по школе? Веселое было время! – второй Черный Костюм захлебывается от смеха.

Серый Костюм, похоже, не разделял их восторга и имел собственное мнение по этому поводу.

- Вы были дебилами, - бурчит он, - а вот я тогда играл в регби…

- Ты самое главное не волнуйся. Это совершенно нормально. До начала регулярной половой жизни все мальчики играют своими регби.

Похоже, я стал свидетелем случайной встречи одноклассников.

Краем глаза я вижу, как Серый Костюм с печатью скорби на лице опускает голову и пялится на свои коричневые ботинки. В английском языке есть очень меткое слово, которое характеризует подобных людей. Wussy*.

Нравственность прет из него наружу вовсе не из-за отменного воспитания. Его гложет зависть тем, кто может радоваться жизни без объективных причин.

Я иду вдоль стен с фотографиями.

На этой - кучка ребят спрятались под радиатором ржавого грузовика на свалке, и с трепетом смотрят на парящий в небе закопченный холодильник. Если разжечь огромный костер и положить в него холодильник, то вскоре он взлетит ко всем чертям.

Бигбадабум!

Говорят, в СССР повальную эпидемию порчи школьного имущества наблюдали лишь однажды, когда по экранам прошел фильм "Великолепная семерка".

Мне на ум почему-то приходят слова папы. Я вспоминаю, как он постоянно твердил мне:

- Макс, если ты будешь следовать традиционным учениям, максимум, чего ты сможешь добиться – это покорить вершины, которые уже покоряли до тебя. Если хочешь большего, думай самым невероятным образом. Как дети.

Я смотрю на фотографии и внезапно осознаю, что же он имел в виду.

Я останавливаюсь, как вкопанный, и у меня по телу бегут мурашки. Я вижу перед собой не фотографии детского хулиганства, а источник вселенской мудрости.

То самое нетрадиционное мышление. На стенах висят необычные способы решения поставленных задач.

С помощью струи из водяного пистолета можно погасить любую лампочку, и тогда в подъезде делается непроглядно темно. Фотограф запечатлела, как ребенок нажимает на пластиковую гашетку.

Я всматриваюсь в снимки и ощущаю себя причастным к миру бесконечных возможностей. Ход мыслей, подобный детскому, позволяет находить решения, которых не замечают другие.

Налюбовавшись детьми на снимках, я уже собирался уходить, если бы не телевизор. Откровенно говоря, я ненавижу смотреть телевизор, но то, что я увидел на широком плазменном экране, стало для меня откровением.

Горел Эмпайр Стэйт Билдинг.

Я прилип к экрану и жадно ловил каждое слово, потому что, как оказывалось, за те сутки, которые я безвылазно провел в архиве и в бункере, я многое пропустил.

- Возгорание произошло на двадцать пятом этаже Эмпайр Стэйт Билдинг, и, несмотря на все усилия пожарных, огонь вскоре охватил все здание, - диктор комментировал видеоряд, на котором легендарный небоскреб полыхал, как факел.

- Возгорание произошло? – возмущенно пробормотал я себе под нос, - возгорание произошло? Да это намеренный поджог!

Не то, чтобы я каждый день только тем и занимался, что поджигал небоскребы, как свечки на праздничном торте, но мне сразу стало очевидным, что это намеренный поджог. Мой вывод был в высшей степени логичен.

Представим на секунду, что вы хотите поджечь какой-то небоскреб. Вы сразу столкнетесь с двумя главными трудностями: во первых, как не позволить автоматической системе пожаротушения погасить только загоревшийся огонь, и во вторых, как создать максимальные трудности пожарным командам.

Если поджечь слишком низко, насосы с легкостью закачают воду на небольшую высоту и пожарники быстро справятся с огнем. Если поджечь слишком высоко, то выгорят несколько последних этажей, так как огонь распространяется вверх, а не вниз, и ущерб от огня окажется небольшой.

Поджигатели знали, что делали, когда выбрали двадцать пятый этаж.

Пожарные машины могут выдвинуть лестницу только на тридцать метров, да и насосы не рассчитаны на выталкивание воды на высоту двадцать пятого этажа с нужным напором, поэтому с самого начала место возгорания пожарным было недоступно.

- По предварительным данным, вскоре после начала пожара в задании прогремели несколько сильных взрывов, и, по мнению экспертов…- продолжал диктор.

После этих слов мне все стало окончательно ясно.

Я обернулся и посмотрел на фотографию, где пара ребятишек сидят с напильниками у колес самолета на свалке техники.

Магний.

Старо, пошло, но по-прежнему эффективно.

Если поджечь достаточное количество магния в здании, оборудованном автоматической системой пожаротушения, и с потолка польется вода, то, как там сказали по телевизору? Прогремит сильный взрыв?

- …и, по мнению экспертов, зданию нанесен непоправимый урон. Из-за колоссальной температуры арматура и стальные балки потеряли прочность, и небоскреб накренился на четыре градуса, а так же приобрел незначительные деформации скручивания вокруг своей оси. Он представляет реальную опасность, и, как сообщают независимые источники, уже принято решение о скорейшем сносе Эмпайр Стэйт Билдинг.

Черт побери! "Братья Стэррет и Экен" возвели легендарный небоскреб на четыре с половиной месяца раньше срока, строя по этажу за день, а теперь компании по демонтажу зданий рвут друг другу глотки и пытаются выиграть тендер на снос! Скорейший снос!

Это означает, что здание взорвут, поскольку неизвестно, сколько простоит сгоревший остов и когда рухнет.

Что сделал бы ребенок на моем месте? – лихорадочно подумал я, осознавая, что мне срочно необходима какая-нибудь безумная идея.

А затем я набрал номер Винсента Барео. Он был одним из лучших бэйс-джамперов, о которых я слышал. Список вершин, с которых он совершил прыжки, поражал. Его часто показывали в новостях, когда полиция заковывала его в наручники после очередного прыжка – невозмутимо улыбавшегося в камеру.

- Э! Поосторожнее, я сейчас в тебя высморкаюсь – Винсент тянется к полисмену-конвоиру.

- Не дотрагивайся до меня!

- О, так у тебя с этим проблемы? Тебе не нравится когда к тебе прикасается другой мужчина?

- Лучше бы тебе заткнуться!

- Эй, он занимается каким-нибудь спортом? – Винсент обращается к стоящим чуть поодаль полисменам.

- A в чем дело?

- Как коп, ты мог бы заняться рукопашным боем, чтобы эффективнее задерживать нарушителей закона. Но ты боишься, что мускулистые, потные мужики в тренировочных шортах начнут тебя домогаться, так? То есть ты считаешь, что борцы это кучка мужчинок, которым дай только потискать друг друга на ринге?! – говорит Винсент своему конвоиру.

Остальные полисмены заинтересованно подтянулись.

- Вот поэтому ты не занимаешься рукопашным боем, а идешь на службу и с нетерпением ожидаешь, когда выпадет возможность потрогать задержанного? Так, как ты сейчас трогаешь меня!!

Винсент лбом бьет своего конвоира в лицо. Камера показывает, как тот падает на землю.

-Что происходит? – кричит репортер.

- Этот сержант, сэр, он оказался латентным гомосексуалистом. Он начал тискать задержанного.

Репортер несколько секунд смотрит, как Винсент Барео пинает ногами полицейского, а затем поворачивается и произносит в камеру:

- Вот к чему приводит совмещение личной жизни и службы.

Уверен, Винсент – парень что надо.

Через несколько гудков он снял трубку.

- Да? – ответил голос, искаженный треском помех.

- Привет, Винс, меня зовут Макс Саванна. Нас не представляли друг другу, но уверен, мы знакомы заочно. Мне нужна твоя консультация.

- Ты тот русский фотограф, у которого есть чувство юмора, но нет совести? – спросил Винсент, и по его голосу я понял, что он улыбается.

- Ага, - улыбнулся я и сразу перешел к делу, - Смотришь телевизор? Скоро в Нью-Йорке снесут небоскреб. Когда он будет падать, я буду стоять на его крыше с парашютом за спиной и «медузой»* в руке. А ты мне расскажешь, что же делать дальше.

В трубке повисло молчание. Через минуту Винсент заговорил:

- Хорошая гипотетическая ситуация. Рассказать, как удачно осуществить эту безумную затею, я смогу. Как ты понимаешь, в моем рассказе ты останешься жив, цел и на свободе. Ты не найдешь изъяна в том, что я тебе скажу. А теперь по делу – я не размышляю категориями «если». Увидел бы – стало бы ясно, как.

- Ты дашь мне мастер-класс?

- Вроде того. Мы будем стоять на той крыше вдвоем, - пообещал Винс.

Перед тем, как сесть на самолет в Нью-Йорк, я сделал еще два звонка.

Сначала я набрал номер МЧС и рассказал им в точности, где под улицами Москвы находится радиоактивная помойка.

А потом позвонил той девушке из бутика.

- Привет, это Макс. К сожалению, я не смогу сегодня с тобой увидеться, мне нужно срочно улетать. Если вернусь, с меня ужин, - сказал я и, не дожидаясь ответа, нажал на отбой.

[supermegaflooder 0]

+++

[Алекс Конн 46]

Конец света и другие неприятности

Нам с Винсентом нужно успеть подняться на смотровую площадку Эмпайр Стэйт Билдинг после того, как здание покинет бригада подрывников, протянувших повсюду свои провода, но до того, как они нажмут на кнопку и здание превратится в груду обломков.

Лифты не работают, поэтому мы поднимаемся бегом по ступенькам.

Если при беге вверх по лестнице наступать на каждую ступеньку, то очень быстро убиваются икроножные мышцы, если перепрыгивать сразу через две, то слишком включаются ягодицы и двуглавая бедра. Поэтому когда нужно подняться очень высоко, легче всего бежать через ступеньку, выталкивая себя одновременно вверх и вперед. Попробуйте сами и поймете.

- Представь ледовое поле, тянущееся далеко в океан, х-ф-ф… - Винсент говорит отрывисто, по несколько слов, потому что на дыхания на всю фразу целиком ему не хватает, - подмытый волнами кусок льда, целый айсберг, откалывается и, э-ф-ф… падает вниз. А теперь представь ощущения человека, который на этом куске льда стоит. Хф-ф… Представил? Так вот, когда почувствуешь что-то подобное – это значит самое время прыгать.

Потом мы замолкаем, чтобы поберечь дыхание.

\\\ этажа это \\\ ступенек, так много, что надоест считать.

- “В случае пожара покидайте здание на лифтах и по лестницам” – читаю я вслух.

- Что ты сказал? – спрашивает Винсент.

- Я сказал: в случае пожара покидайте здание на лифтах и по лестнице, - поясняю я, - это написано на табличках на каждом этаже.

- Ну что за рекомендации? – фыркает Винсент, - Это что за пути спасения такие тайные? Ф-ф-ф.. Сам бы я в жизни не догадался, как убегать. Ну точно бы не догадался… ф-ф-ф.. К чему ты клонишь?

- Все очень просто. Когда человек спасается от огня, он торопится. Он ломится вниз по лестнице, пропуская ступеньки, и от этого его движения приобретают скачкообразный характер. При этом работают мышечные волокна, которые не были задействованы на равнине – именно отсюда общеизвестный факт, что спускаться по склону вниз всегда тяжелее, чем подниматься. Не привыкшие к нагрузке волокна выделяют молочную кислоту, от этого растет пульс и закисляется мышца, которая сначала болит, а потом отказывает в работе. По статистике, после бега по лестнице на сто метров вниз дальнейший спуск могут осуществлять только 50 процентов людей – оставшиеся же, ровно половина, задыхаются от дыма прямо на лестничных площадках.

- Кроме того, - говорит мой американский друг, - эвакуация людей с одного этажа занимает минимум одну минуту: ф-ф-ф.. не трудно посчитать, сколько времени понадобится жителям, скажем, тридцатого этажа, чтобы покинуть ф-ф.. горящее здание. Понадобится ровно пол часа, - прохрипел Винсент, силясь перевести дыхание.

Задыхаясь, мы стоим на моллюскообразных ногах посреди неба, на крыше небоскреба в центре Нью-Йорка. После головокружительного подъема сердце билось, словно поршень в цилиндре. Кажется, я даже чувствовал, как оно колотится о ребра.

Если подойти и заглянуть за край, то можно увидеть, что улицы невдалеке от небоскреба заполнены густой людской толпой, которой интересно зрелище рушащихся домов. Подготовленное к сносу здание оцепили, не пропуская никого ближе, чем на несколько кварталов. Люди стоят, смотрят вверх. Там же, в считанных кварталах от нас, бригада подрывников поглядывает на часы.

А мы собираемся сделать то, что удается нам лучше всего. Претворить в жизнь безумный замысел.

Мы собираемся прыгнуть.

От бетонной мостовой нас отделяет \\\ этажа пустого пространства, такого прозрачного воздуха, сквозь который будут нестись вниз наши тела. Какой-то умник сказал однажды, что единственным, чего действительно стоит бояться, является сам страх.

Впрочем, тот, кто это сказал, никогда не стоял на крыше дома, которого не станет через несколько минут. Он никогда не смотрел с края небоскреба на автомобили, проезжающие внизу. Отсюда они кажутся не больше ногтя на мизинце, и я могу полностью закрыть целую улицу, вытянув перед собой ладони.

- Если отсюда упасть, - говорю я Винсенту, - то… то наверное даже кровь из носа пойдет.

Сейчас я прихожу к мысли, что единственным, чего действительно следует бояться, является сам страх, - а также падение со скоростью сто миль в час вместе с обломками взорванного небоскреба, когда от палаты реанимации тебя отделяет вовремя раскрывшийся парашют.

Я снимаю рюкзак и вытираю салфеткой лоб и веки, потому что пот застилает мне глаза.

- По плану уже должно начаться… - сообщает Винсент, глядя на часы.

Я тем временем достаю фотоаппарат и готовлю его к съемке. Во время падения нельзя будет избежать тряски и рывков, поэтому я ставлю выдержку на самый минимум – надеюсь, это сохранит четкость кадров. Винсент топает по крыше, словно желая убедиться в прочности здания, и качает головой:

- Хм… Вроде стоит еще.

Когда я выбирал фотоаппарат для сегодняшнего прыжка, меня терзали противоречия. Я понимал, что нужно взять цифрового монстра за восемь тысяч долларов, который может делать по десять кадров в секунду. Плюс мощная оптика, а это еще семь тысяч долларов.

Но, согласитесь, если грохнуть его при первом же прыжке – будет очень обидно. И гарантия не сработает, потому что были нарушены правила эксплуатации.

В магазине мне даже сделали скидку в восемь долларов, и дали чехольчик, бесплатно.

- Его можно будет повесить на шею во время экскурсий, - радостно сообщила мне улыбающаяся продавщица.

Бэйс прыжок с взрывающегося небоскреба так же интересен, как игра в русскую рулетку. В этой незамысловатой игре существовали только выигрыш и смерть, так что в определенном смысле она была беспроигрышной.

Мы с Винсентом посчитали, что прыжок относительно безопасен. Не то чтобы совсем безопасен, но, пожалуй, немного безопаснее верной смерти. Впрочем, решили мы, не в последний день живем – прогноз погоды на завтра передавали, значит деваться некуда.

- Увидимся в аду! – кричу я.

Страшно подумать, но здание, на крыше которого мы стоим, будет стерто с лица земли через десять секунд.

- Увидимся в аду, - кричит Винсент мне в ухо, перекрывая шум взрывов и треск бетонных опор где-то на нижних этажах небоскреба. Я хлопаю Винсента по плечу, почти ничего не соображая.

Когда я восстанавливаю в памяти все детали этого прыжка, у меня уходит на это никак не меньше десяти минут. Хотя сам прыжок занял от силы пол минуты, но в такие моменты время будто останавливается, и ты вращаешь глазами, как сумасшедший, впитываешь все происходящее вокруг с предельной четкостью, и это навсегда остается в памяти.

Крыша под нашими ногами начинает ходить ходуном, и внезапно единственными слышимыми звуками становятся шум ветра и гул крови, стучащей у меня в ушах; сердце начинает колотиться, словно гигантский барабан. Организм выдает свою реакцию на резкое понижение давления - а это самый верный признак того, что здание уже начало стремительно падать. Заряды последовательно разрушают опоры и несущие стены, одну за другой, и небоскреб складывается под собственной тяжестью, обрушаясь вниз и в себя.

Я втягиваю взбунтовавшийся живот и взмываю в небо.

Я верчу камерой и нажимаю на спуск, и фотоаппарат выстреливает сериями снимков, запечатлевая, как падаю я, а рядом со мной падают тысячи тонн бетона, металла и стекла. Потом можно будет сравнить кадры и выбрать лучший.

Я падал и чувствовал, как по мне барабанят мелкие осколки стекла, выбитого демонтажными работами. Вот тут то я и подумал, что пора раскрывать парашют.

Купол вышел, но это еще ровным счетом ничего не решало. Небоскребы изначально для прыжков не предназначались, и поэтому они обычно стоят слишком близко друг к другу. Естественно, и о посадочных площадках никто особо не задумывался.

Когда сверху хлопнул поймавший воздух парашют, я почувствовал, что падение не только замедлилось, но меня еще и стремительно потащило вверх.

Для сегодняшнего прыжка мы выбрали особые скоростные мешки, которые отличаются от традиционных парашютов уменьшенной площадью крыла, и как следствие, более высокой скоростью снижения.

Но восходящий поток воздуха, вызванный обрушением огромного здания, был столь мощным, что неудержимо влек нас с Винсентом вверх.

Окна соседних небоскребов мелькали, как прерывистая дорожная разметка на асфальте.

В какой-то момент я понял, что стена совсем близко, и мне только и оставалось, что вцепится в стропы и быстро перебирать ногами, отталкиваясь от нее. Я словно бежал вверх, запинаясь о выступающие подоконники.

Мне на пути попалось окно, которое забыли закрыть, и которое очень некстати открывалось наружу. Стремительный воздушный поток распахнул створку окна, а я влетел в нее всей своей массой. Раздался хруст. Стеклопакет смяло в гармошку, во все стороны брызнуло мелкое стеклянное крошево. Сначала я подумал, что хрустнули мои кости, но потом убедился, что все куда хуже – это был фотоаппарат, висевший у меня на шее.

Он выглядел так, как будто побывал в гидравлических тисках. В объективе звенели разбитые линзы. Оставалось надеяться, что хотя бы карта памяти с бесценными снимками уцелела.

Через несколько секунд напор ветра ослабел, и я начал снижаться. В этот момент я увидел Винсента.

- Кажется, я обкакал трусишки, - что есть силы заорал я, поймав его взгляд. Сомневаюсь, что он расслышал меня. Винсент оживленно закивал головой в ответ и указал большим пальцем в землю.

- Пора бы уже спускаться, - прокричал он.

В самом деле, не болтаться же нам пол часа в небе на глазах у толпы, которая собралась посмотреть на снос небоскреба?

Мы сделали несколько кругов над исполинским завалом обломков, а потом приземлились в укромном переулке, подальше от глаз любопытной толпы. Подозреваю, среди них было немало желающих взять у нас автографы.

Мы быстро свернули парашюты и через канализационный люк нырнули в спасительную темноту индустриальных подземелий.

- В этих лабиринтах нас никогда не найдут, а если и найдут, то не поймают, - сказал я, закрывая за собой канализационную решетку и включая фонарь.

Получасом позже, пройдя под землей несколько кварталов, мы вышли на станцию метро в чистой одежде и непринужденно смешались с толпой.

На станции мы с Винсентом Барео пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Он спешил покинуть штат, я - ретироваться из страны.

В кармане у меня лежала чудом уцелевшая карта памяти со снимками и билет на самолет, вылетавший через три часа.

По пути в аэропорт я купил себе дорожную сумку, несколько рубашек, несколько пар носков, джинсы, кеды, большую пачку презервативов, карманный персональный компьютер с выходом во всемирную сеть и две пачки сигарет. Затем оторвал все ценники и чуть помял одежду, как если бы ее носили - одежда с прилавка так же бросается в глаза таможенникам, как и человек без багажа.

Открыл пачку презервативов и выкинул половину в урну. Проверил, сколько в портмоне осталось наличных денег – не слишком мало, чтобы бросалось в глаза, и не слишком много, чтоб их пришлось декларировать.

Убедившись, что выгляжу как фальшивка самаритянина, я закурил перед одним из множества входов аэропорта имени Джона Кеннеди.

Уже пять лет я веду кочевую жизнь, подолгу не задерживаясь ни на одном месте, и за это время научился чувствовать себя комфортно на любом краю планеты. Но я никак не могу привыкнуть к сигаретам.

Когда я прилетал с Кубы в Хорватию, послевкусие от табачного дыма оставалось у меня во рту на долгое время, и отдавало горечью.

В Азии табак казался мне легким и кислым, приходилось выкуривать по несколько сигарет за раз. Во влажном тропическом климате я вообще не ощущал вкус дыма, поэтому курил ментоловые сигареты.

Уверен, заядлые курильщики меня поймут, каково это, когда приходится курить другие сигареты, целый день плохое настроение, до тех пор, пока не купишь свои любимые.

Но, дело в том, что даже у любимых сигарет, изготовленных на другом конце планеты, совершенно иной вкус!

Когда самолет стоял уже на взлетной полосе, я включил карманный компьютер, вставил карту памяти и вышел во всемирную сеть. Затем открыл новый лот на виртуальном аукционе.

В поле Описание лота я напечатал "Без комментариев. (с) Макс Саванна" и загрузил несколько фотографий уменьшенного размера и плохого качества.

Потом я отправил ссылку на лот на электронные почтовые ящики BBC, NBC и Reuters. А уж они, в погоне за рейтингом, объявят о том, что по меньшей мере один из бэйс-джамперов выжил, раз снимки выставлены на продажу.

Вот это я называю эффективным пиаром. СМИ всего мира бесплатно рекламируют твой товар!

Скоро между редакциями всего мира начнется война за право обладания исключительными правами на публикацию моих сегодняшних снимков.

Самолет оторвался от взлетной полосы, развернулся, и полетел над Атлантикой.

Я уже мне мог дождаться момента, когда мне заплатят за снимки.

Денег нам с Ильей всегда катастрофически не хватает. Даже когда они есть, их мало. Это свойство денег такое – их всегда мало, сколько бы не было.

Мы с Ильей до сих пор продолжаем пробовать все новые и новые способы наполнить кошельки и банковские счета.

-Я слышал, что кража животных из зоопарков это прибыльное занятие, - говорю я.

-Придется работать ночью, - отмахивается Илья, - меня не устраивают условия труда.

-Может заняться откачкой бензина из подземных хранилищ на бензозаправках, и потом продавать его? - предложил я.

-Хорошая идея, - одобряет мой друг, - если не придумаем ничего лучше, так и поступим.

-Мы будем продавать трупы родственникам! - озаренно воскликнул я.

-В каком смысле, Макс? - удивленно интересуется Илья, - расскажи поподробнее.

-В самом прямом. Я возьму фотоаппарат для съемки документов, а ты прихвати лопаты, встречаемся через час в центральной библиотеке, - я хлопаю его по плечу.

-Макс, - окликает меня совершенно ошарашенный друг, - лопаты пригодятся нам прямо в библиотеке?

-У меня уже такой план в голове составлен, ты бы видел! - обнадеживаю я ничего не понимающего Илью, - нам нужно поднять документацию полувековой давности и выяснить хронологию и пути отступления немецко-фашистских войск на исходе второй мировой. Они отступали в спешке, и, как правило, не забирали своих мертвых с собой, а закапывали их прямо на месте. Подобные захоронения, сделанные на скорую руку и, в силу обстоятельств, на небольшой глубине, называются скоряки. Вот их мы и будем искать, откапывать фашистов, и за деньги рассказывать их потомкам в Германии, где же похоронены их деды.

В детстве мы звонили в двери и предлагали жильцами порнографические кассеты, прямо как те скауты в голливудских фильмах, которые продают печенье.

Мы работали стюардами на самолетах и круизных лайнерах, чинили автомобили, одно время даже работали охранниками в элитном итальянском ресторане, который был на борту списанного из-за изношенности парохода. Отслуживший свое пароход теперь стоял в пассажирском порту на вечном приколе, электричество и вода подавались на борт с берега. Поскольку кораблю уже никогда не придется бороться со стихией, три палубы освободили от переборок, теперь их занимали столики для посетителей, ниже была кухня, и ветер доносил вкуснейшие запахи готовящихся там блюд.

В наши с Ильей обязанности входило провожать гостей за их столики, а так же не пускать в ресторан людей, чей внешний вид опровергал то, что они могут оставить в ресторане кучу денег. И хоть наш заработок был неплох и чаевые были велики, нам хотелось большего.

Мы выкидывали посетителей, которые выпили лишнего, за борт, а потом сами же штрафовали их за купание в акватории порта.

После того, как ресторан потерял половину постоянных клиентов, нас все же уволили за слишком ревностное исполнение служебных обязанностей.

Я до сих пор не могу понять, что приводит меня в больший экстаз – тугая пачка банкнот в ладони, или восхищение в глазах людей, когда они слышат о наших безумных аферах.

Вот такая меркантильная романтика.

[oldvlad 0]

Голосую за продолжение --- талант в землю нельзя зарывать.

Но (без обид, ладно?) пусть оно будет менее шаблонным и в нем ярче проявится столь присущее автору чувство юмора...

[Baks 55]

**ждет окончательный вариант в ЛС

[Алекс Конн 46]

**ждет окончательный вариант в ЛС

В смысле в Личке? Дело в том, что есть костяк, который я еще буду набивать и набивать, все разбросано, все нужно соединить, ща только 150 страниц готово...

Пока поэкспериментировать хочу с началом, чтоб цепляло!

[Baks 55]

В смысле в Личке?

то самое

Дело в том, что есть костяк, который я еще буду набивать и набивать, все разбросано, все нужно соединить, ща только 150 страниц готово...

Я готов ждать ))))))

[Алекс Конн 46]

В смысле в Личке?

то самое

Дело в том, что есть костяк, который я еще буду набивать и набивать, все разбросано, все нужно соединить, ща только 150 страниц готово...

Я готов ждать ))))))

Ок

[Greis v ogne 0]

Если я потом дочитаю...это будет считаться, что не зацепило?

Правда, сейчас жуткая ленность мозга наступила, а потом обязательно дочитаю.

Розовых соплей не надо, их редко любят женщины читающие данный жанр

[MNA 0]

Алекс Конн, не стал пока все читать, чего-то лень.

Ты лучше пиши не спрашивая совета форумчан, а мы уж лучше в готовом виде прочтем.

Я уверен у тебя все получиться, насколько я помню по твоим постам с фантазией и бредогенератором у тебя все ок- значит все будет супер.

[уна 6]

излогаешь неплохо, охренеть как грамотно!

вопрос- ты точно знаешь, что можно выжить в канализационном люке без противогаза так долго? просто я думаю, что при высокой концентрации углекислого газа особо не погуляешь, но если твои знания говорят об обратном- тогда все ok.

по поводу первых глав- я бы не стала читать дальше, т. к. сюжет меня не захватывает, в нем отсутствует некая великая цель, то за что борется герой.

есть произведения, очень неплохие кстати, в которых выясняется, что никакой цели не было, и все было просто для развлечения, так сказать, пошалить (Стивен Фрай- "Лжец") но выясняется это ближе к концу книги, а большую ее часть читатель болеет за победу героя над злом.

кроме того, всегда добaвляет вкуса интрига, тайны и пр. (любой роман Лукьяненко)

можно найти отклик в душе читателя описывая мир/события его мечты, когдa все просто охрененно (Макс Фрай) и в этом ты возможно прeуспел, но для узкого круга читателей.

ну и конечно, любые события можно сделать интересными с помощью дешевых трюков- секса и жестокости.

и последнее- чтобы читателю было приятно читать то, что ты пишешь о себе (т. е. от первого лица) ты должен быть намного более самокритичным и не мочь большинство из того, чего не может серая масса. и только ближе к середине, когда читатель как следует отождествит тебя с собой, ты проявишь/обретешь необыкновенные способности/качества, и он словит полный кайф. есть другой выход- писать в тетьем лице.

все сугубо имхо

[Алекс Конн 46]

излогаешь неплохо, охренеть как грамотно!

вопрос- ты точно знаешь, что можно выжить в канализационном люке без противогаза так долго? просто я думаю, что при высокой концентрации углекислого газа особо не погуляешь, но если твои знания говорят об обратном- тогда все ok.

по поводу первых глав- я бы не стала читать дальше, т. к. сюжет меня не захватывает, в нем отсутствует некая великая цель, то за что борется герой.

есть произведения, очень неплохие кстати, в которых выясняется, что никакой цели не было, и все было просто для развлечения, так сказать, пошалить (Стивен Фрай- "Лжец") но выясняется это ближе к концу книги, а большую ее часть читатель болеет за победу героя над злом.

кроме того, всегда добaвляет вкуса интрига, тайны и пр. (любой роман Лукьяненко)

можно найти отклик в душе читателя описывая мир/события его мечты, когдa все просто охрененно (Макс Фрай) и в этом ты возможно прeуспел, но для узкого круга читателей.

ну и конечно, любые события можно сделать интересными с помощью дешевых трюков- секса и жестокости.

и последнее- чтобы читателю было приятно читать то, что ты пишешь о себе (т. е. от первого лица) ты должен быть намного более самокритичным и не мочь большинство из того, чего не может серая масса. и только ближе к середине, когда читатель как следует отождествит тебя с собой, ты проявишь/обретешь необыкновенные способности/качества, и он словит полный кайф. есть другой выход- писать в тетьем лице.

все сугубо имхо

Ценно.

Если концентрация углекислоты зашкаливает, даже в противогазе выжить не реально

Но, от сварки в просторнм помещении остается достаточно кислорода

А если бы в канлизации было много отруйных газов, то запищал бы газоанализатор, и я бы вытаил автономный противогаз, но не запищал и я не вытащил

Далее. Тайна! Вот это мне и нужно услышать, ибо тайна глобальная Но, вворачивать намеки нужно с первых страниц, уже понимаю. Хотя, например, я читал Артуро Перес-Реверте Клуб Дюма не отрываясь, увлеченный именно неторопливым слогом повествования. Кстати, атмосферу пофигизма очень хорошо передал Полнаски в Девятых Вратах с Джонни Деппом в роли Корсо.

Тот же Капитан Блад - это тягомотина о 200 станицах и короткой сценкой о любви в конце, тему сисек не раскрыли. Но, читал увлеченно.

Джерральд Даррел - никакой интриги, просто атмосферная книга о животных. Мило и чудесно

Мураками - амосферные книжки с настроением ТФНов, именно поэтому они так продаются.

Макс Фрай - то же самое, максимализм прет аж между страниц. Дочитал, но больше возвращаться не тянет.

ЛЮДИ, НАЗОВИТЕ ТРИ КНИГИ, КОТОРЫЕ ВАС ЗАЦЕПИЛИ, И КОТОРЫЕ ВЫ НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕТЕ! И почему, желательно.

[Greis v ogne 0]

Вся серия Паула Коэльо

[уна 6]

из приведенных тобой книг читала только:

-"капитана блада"- не знаю, что в этой книге находят мальчики, но для девочек это идеальная романтическая повесть (it's not the sex, it's the anticipation)

-макса фрая- "лабиринты ехо", с удовольствием перечитывала несколько раз всю сагу. заряжает позитивом.

девятые врата точно смтрела, но решительно не могу вспомнить, про что там (!)

неторопливый слог- высший пилотаж, имхо тебе пока не стоит на это замахиваться, ведь писанина- отражение стиля мышления.

еще 3 книги зацепившие меня:

1. "Mастер и Mаргарита"- автор так вкусно и по человечески написал о том, чего ему не хватало в реальной жизни- юмора, обнаженности, покоя.

2. А. Лазарчук и М. Успенский- "Гиперборейская чума"- 50% книги я вообще не поняла, но прочитав ее до конца испытала такое чувство, будто я приобщилась к чему-то умному и сложному.

3. Ольга Громыко- серия про ведьму- на моих женских эмоциях yмело поиграли как на гормошке, все кончилось хорошо и я получила удовольствие от чтения.

[DjWind 0]

Книги которые меня зацепили:

1. Все книги Чака Паланика того что написал "Бойцовский Клуб".

2.Классика.

3.книги Стивена Кинга. Вообще люблю альтернативу.

Еще зацепил Ремарк (Жизнь Взаймы)

1 зацепила потму изза нестандарного подхода, и реального смысла.

2 Классика цепляет тонкостью чувств

3 Цепляют тнкой психологией.

Светую всем почитать

[Drikich 0]

Пауло Кольо

Бернард Вэрбер

[Greis v ogne 0]

Прочитала..идея и сюжет хороший, но вот подача слабовата.

Много не грамотных летературных оборотов;

Нет ощущения "присутствия";

Экономишь на описании вторичных признаков того или иного места и события;

Сцена знакомства сильно натянутая (как будто ты стеснялся того что пишешь);

Бункер не вяжется с общим сюжетом (ты не получаешь за этот "подвиг" деньги и п драйв, подобных приключений слишком скудно описан);

А в остальном прекрасный Алекс, все хорошо, все хорошо...

Сохрнаила в комп, буду внукам показывать, что у меня есть "Ранний Алекс Конн"