Заработал фото хостинг ))
Теперь попрет книга 😎
ЦитатаГлава шестнадцатая. В котором правда становится искусством, а история обретает голос
Павильон киностудии «Мосфильм» №7 больше походил на изящный парижский салон начала века, чем на место съёмок. Сводчатые потолки, стилизованные под лепнину, шёлковые обои с золотым узором, настоящий камин (правда, с электрическими поленьями), тяжёлые бархатные портьеры. Всё пахло свежей краской, старинным деревом и кофе — ароматами творчества и больших денег.
Именно здесь, на макете виллы «Эдельвейс», проходили съёмки ключевой сцены исторического детектива «Симфония Молчания» (рабочее название — «Кларнет Маши»). В центре площадки, за массивным ореховым столом, сидели актёры в безупречных костюмах 1916 года. Барон фон Штраусс (звезда немецкого театра) поправлял монокль. Князь Голицын (российский актёр с аристократической выправкой) задумчиво перебирал бумаги. Графиня Орлова (известная французская актриса русского происхождения) смотрела в окно на нарисованный альпийский пейзаж. Искали нужный ракурс, свет, настроение.
А за мониторами, в кресле режиссёра, сидел сам Андрей Павлович Рябушинский. Потомок того самого банкира, правнук Павла Павловича Рябушинского. Лет сорока пяти, с умным, усталым лицом, коротко стриженными седеющими волосами и внимательными, чуть насмешливыми глазами. Он был одет не как голливудский продюсер, а просто и элегантно: тёмный джемпер, коричневые брюки, на шее — шарф с тонким рисунком. И только дорогие, но незаметные часы на запястье говорили о его статусе.
Именно он, получив через графа Оболенского известия о находке в Швейцарии, инициировал два грандиозных проекта. Первый — анимационный сериал «Ну, Новый Год, погоди!» по мотивам первых одиннадцати глав, где Волк, Заяц и Баба Яга путешествовали по мирам. Второй — этот самый исторический детектив, основанный на реальных событиях, скрытых в кларнете.
Именно он пригласил Машу, Алису и Артёма на съёмочную площадку — как консультантов и… почётных гостей.
Маша, в новом синем платье с белым воротничком (купленном специально для этой поездки в Москву), сидела рядом с мамой и смотрела на магию кинопроизводства широко раскрытыми глазами. Ей казалось, что она попала внутрь ожившей восковой фигуры из того самого граммофонного шипения. Вот актриса, играющая графиню Орлову, произносит свою реплику с тем самым лёгким русским акцентом, который они слышали на записи. Вот «барон» хмурится, точно так же, как его предок сто лет назад.
— Снято! Отлично! — крикнул Рябушинский, и его голос, тихий, но очень внятный, на мгновение заглушил гул площадки. — Перерыв пятнадцать минут.
Он подошёл к гостям. Улыбка его была не дежурно-гостевой, а тёплой, даже облегчённой.
—Артём Сергеевич, Алиса, Мария… наконец-то. Я вас так ждал. Спасибо, что привезли… эту историю. Мою историю.Они прошли в его рабочий кабинет прямо на студии — комнату, заваленную сценариями, раскадровками и… старыми семейными альбомами. На стене висели фотографии: бородатый купец-старообрядец (основатель династии), его сыновья в строгих сюртуках, красивая женщина в бальном платье начала XX века — та самая графиня Орлова, урождённая Рябушинская. Андрей Павлович показал на неё пальцем.
—Моя прапрабабка, Елена, в замужестве Орлова. Она была связующим звеном между «Кругом Возрождения» в Европе и нашими промышленниками в России. После революции её следы теряются где-то в Париже. Но её брат, мой прямой предок Павел, остался. Был банкиром, спонсировал искусство, пытался… — он вздохнул, — влиять на политику. Связывался и с «Акрополем», и с большевиками — хотел купить безопасность для семьи и бизнеса. Не получилось. В 1918-м он бежал через Крым. Восстановить состояние удалось только его внуку, моему отцу, уже в 90-е. И вот теперь я здесь. Снимаю кино о том, как мои предки пытались остановить войну и… сами в ней утонули.Он пригласил их к большому столу, где уже был накрыт лёгкий обед. Пока они ели салат и домашние пирожки (бабушка Люба, оставшаяся в гостинице, прислала с ними целую корзину, заявив, что «на чужих харчах сыт не будешь»), Рябушинский рассказывал.
Он говорил не как скучный историк, а как увлечённый рассказчик, иногда вставляя шутки.
—Вот представьте: зима 1916-го. Швейцария. На вилле сидят аристократы и толстосумы, пьют коньяк и решают судьбы мира. А в это время в Цюрихе, в крохотной квартирке на Шпигельгассе, 14, сидит другой эмигрант — Владимир Ильич Ленин. Он знает про переговоры? Конечно, знает! У него свои источники в немецком Генштабе (которые, кстати, его и финансируют, чтобы он Россию вывел из войны). И он в ярости. Потому что если мир заключат буржуи, то его революция никому не будет нужна! И он пишет свои «Апрельские тезисы», где клеймит «империалистическую бойню» и призывает к миру… но только через революцию. «Акрополь» ему в этом невольно помогает: им выгодна дестабилизация России. Деньги текут рекой. А «Круг Возрождения» в панике: они видят, что Ленин может всё испортить. И графиня Орлова посылает в Петроград шифровку своему брату: «Убеди царя, нужны немедленные реформы и сепаратный мир, иначе будет поздно». Но телеграмму перехватывают. И кому? Агентам той самой немецкой разведки, которая курирует Ленина! Замкнутый круг, детектив плачет!Маша слушала, затаив дыхание. Это была не сухая история из учебника, а живая, запутанная, почти сказочная интрига, где её прадед и эта красивая дама с фотографии были героями.
— А в окопах, — продолжал Рябушинский, — в это время солдаты замерзают, воют от тоски и не понимают, за что воюют. В Америке президент Вильсон ещё только думает вступать в войну, а банкиры с Уолл-стрит уже подсчитывают будущие прибыли от военных заказов. Вся планета — как огромный оркестр, где каждый играет свою партию, а дирижёров несколько, и они друг с другом дерутся дирижёрскими палочками!
Артём улыбнулся. Ему нравилась эта метафора.
—И наш кларнет, — сказал он, — оказался партитурой для самой тихой, но самой важной партии. Партии тех, кто хотел остановить музыку смерти.— Именно! — воскликнул Рябушинский. — И вы знаете, я не просто снимаю кино. Я снимаю… послание. Потомкам тех, кто был в «Круге». И предостережение потомкам «Акрополя». Мир устал от их игр. Правда имеет свойство всплывать. Даже через сто лет. И иногда в виде сказки про волка и зайца, — он подмигнул Маше.
Потом он повёл их в соседний павильон, где шли съёмки мультфильма. Там царила совсем другая атмосфера — весёлая, яркая, полная смеха. На огромных экранах аниматоры оживляли знакомые сцены: Волка в сырной шапке в торговом центре, погоню на пуховике, ледяной замок. Маша ахнула, увидев, как её собственное лицо (немного стилизованное) появляется на раскадровке девочки в розовой куртке.
—Это я?!
—Это ты, наша муза, — улыбнулся Рябушинский. — Без твоей истории не было бы ничего. Ты связала два мира — сказочный и реальный. И показала, что самое сильное оружие — не магия, а доброта и дружба. Это сейчас важнее всего.Вечером, когда съёмки закончились, они сидели в уютной гримёрке Рябушинского, пили чай из настоящего самовара («семейная реликвия, чудом уцелела», — пояснил он) и разговаривали по душам.
И тут Андрей Павлович стал серьёзным.
—Я, конечно, в поле зрения. И «Акрополя», и… некоторых наших доморощенных «ястребов», которые тоже любят управляемый хаос. Мои проекты — это не просто развлечение. Это мой щит и мой меч. Пока я снимаю кино про тайны прошлого, мне сложнее молчать в настоящем. А мультфильм… кто станет всерьёз преследовать создателя детской сказки? Хотя, — он горько усмехнулся, — история знает примеры.— Но вы не одни, — тихо сказал Артём. — Есть «Белая Роза». Оболенские. Мы.
—Знаю. И это главное. Потомки «тайной канцелярии» не исчезли. Они среди нас. Архивариусы, учителя, музыканты, инженеры… Те, кто помнит и хранит. Иногда достаточно просто знать, что ты не один. Что за твоей спиной — не просто стена, а целая цепь поколений, которые передавали эстафету правды. Как этот кларнет.Он взял со стола красивую коробку и протянул Маше.
—Это тебе. Не реликвия. Копия. Но сделанная лучшими мастерами. Чтобы ты помнила, что твоя история — теперь часть большой истории. И что у каждой девочки в розовой куртке может оказаться своя тайна, своя мелодия и своя миссия — делать мир чуточку добрее.В коробке лежал миниатюрный кларнет-кулон из серебра, точная копия того самого, Бёма. Он сверкал в свете лампы.
Маша взяла его в руки. Он был тёплым и очень лёгким.
—Спасибо, — прошептала она. — Я буду его беречь.
—И играть, — добавил Артём. — Мы ещё не всё расшифровали. В музыке, которую я пишу, спрятаны не только имена. Там есть и надежда. И я научу тебя её играть.Провожая их к машине, Рябушинский стоял на ступенях павильона, закутавшись в пальто. За его спиной горели окна студии, где оживали призраки прошлого и рождались сказки будущего.
—До встречи на премьере! — крикнул он им вслед. — И берегите себя. Наша симфония ещё не дописана. Самое интересное — в финале.
