Капли света.

[User #179195 335]

Моя студенческая повесть.

Начал писать ее в 20 лет, на последнем курсе.

Она представляет собой сюррелиалистические каррикатуры на моих друзей того времени, которых я очень любил.

----------------

Осень... последний курс, я знал, что будет выпуск и мы расстанемся. И это чувство легкой ностальгии и удовольствия от того, что мы еще вместе и толкнуло меня к тому, что я начал писать.

-------------

В то время мой ум был набит латиноамериканской прозой и трудами всяких философов, потому экшна в этой вещи нет. Зато много "умствования" и специфических диалогов.

Мы гуляли, устраивали вечеринки, прожигали время, что еще могут делать студенты, которым кажется, что вся жизнь впереди?

---------------------

 

Мрачные и негативные моменты заглажены. Так, например, Младшего после того, как он начал палить из помпового винчестера в ночном клубе, спецназ отметелил так, что парень стал овощем. В повести просто говорится что он "развеселился и веселится до сих пор".

------------------

Поехали!

[disko_je 3 261]

подписываюсь)

[ласковый котик 11]

А где повесть?

Пока что по написанному: эпиграммы, пародии и карикатуры на знакомых несут смысл для узкого круга людей. Широкой аудитории это ни к чему.

Есть вроде бы исключения. Но присмотришься - они и не исключения вовсе. На вскидку вспоминается Довлатов. Он свои личнце записи перенес в литературную плоскость. В них от дневникового формата ничего не осталось. Содержание превратилось в эпическую документалистику (Зона), рассказы и повести.

[User #179195 335]

Моему студенчеству,

грустному и немного нелепому…

 

 

КАПЛИ СВЕТА

 

Ней - нари - нари…

Слова из цыганской тоски.

 

Часть первая

 

Глава 1

 

Он жил в комнате, выходящей окнами на Север. К нему приходили книги, целые отряды книг, и Он убивал многих, выпивая их содержимое, но остальные скапливались на столе, на полу, рядом с кроватью. После  книги рассеивались, непобежденные, по полкам и застывали там, покрываясь серой пылью.

Пыль обычно окружает стариков и их мертвые вещи. Но Он был молод, а в комнате, где Он жил, было сумрачно и холодно, даже в самые жаркие дни…

Иногда Он встряхивался, воевал с пылью, книгами, полумраком, но Он был один, и вскоре его комната вновь погружалась в сумрак, на полу скапливались книги, и на них оседала пыль.

Он не любил несовершенных женщин и неидеальные вещи, поэтому у него не было женщин, а вещи в его комнате нуждались в ремонте.

Шло время, вещи приходили в негодность, пыль оседала, книги скапливались, не хотели помещаться на разломанных полках, превращались в груды, груды выстраивались в пирамиды, которые часто рушились под своим весом и служили основанием для новых пирамид.

Он не заметил, как перестал быть одиноким, у него появился Задзо.

Задзо, любящий полумрак, пыль и книги. Задзо, обладающий мощным циничным интеллектом и никогда не улыбающийся, зато смеющийся диким каркающим смехом. Этот смех когда-то имел человек, живший в комнате, выходящей окнами на Запад. Но Он этого не знал и разговаривал с Задзо в своем полумраке.

Человека, который жил в комнате, выходящей окнами на Север, звали Бергей Раткос.

Однажды Задзо рассказал Бергею, что ему много лет и когда-то, ОЧЕНЬ ДАВНО, его звали Керлин.

 

 

Глава 2

 

В комнате, глядящей на Запад, жила девушка.

Ее звали Жинья Кесологом.

Она любила ветер и розы, и обладала черными кудрями и огромными карими глазами.

Мягкими теплыми вечерами она садилась у открытого окна и перебирала струны мандолины, а ветер играл ее кудрями. Кроме кудрей и глаз лицо Жиньи привлекало ветер свежим ртом с крупными белыми зубами.

Когда-то Жинья была старухой и умерла от тоски в лесной хижине, выходящей окнами на Запад, но сейчас она снова девушка, которая любит ветер и ждет любви.

Из соседней комнаты, выходящей окнами на Север иногда доносился грохот падающих пирамид и шорох оседающей пыли. Толстые старые стены не умели хранить тайны от такой девушки, как Жинья, но они не могли стать прозрачными даже ради Жиньи Кесологом.

Этой осенью Жинья загрустила: у нее пропал смех, тот смех, который у нее был даже тогда, когда она была старухой, тот смех, которым она встречала ветер…

Но однажды она услышала свой смех, искаженный чужим горлом, не сразу узнала, но все-таки это был ее смех, и он доносился из комнаты, выходящей окнами на Север. И вот Жинья стоит на пороге этой комнаты и тянет за тяжелое медное кольцо на двери, услышав в ответ на свой стук хриплое: «Входите, не заперто…»

 

 

Глава 3

 

В комнате, выходящей окнами на Юг, жил Сын ветра, с кудрями до плеч, со светлым лицом и глазами, постоянно меняющими свой цвет.

Сына ветра звали Инегве Фен.

Больше всего он любил путешествовать. Он был прекрасным мореходом, отличным ходоком, с ним приключилось тьма различных историй, а всех названий стран, где ему пришлось побывать, Инегве не помнил…

Он недавно вернулся из путешествия на Северный полюс и теперь отдыхал в комнате, выходящей окнами на Юг.

Фен полулежал на кушетке, с книгой в руках, рассеянно глядя на солнечные блики, ползающие по мозаичному полу. Он погружался в плавную реку своих мыслей. Эта река, в минуты напряжения или опасности превращалась в кипящий поток, сметающий со своего пути все преграды, но сейчас ее течение было едва заметным.

Комната Инегве была завалена самыми разнообразными предметами. Здесь были сушеные и деревянные фаллосы папуасского племени крули, моржовые клыки, чучело синего китенка и громадное количество рогов обманутых мужей. На стенах висели скальпы парижских кошек, хвосты мадридских собак и уши мексиканских ослов.

Фен обожал животных и всегда оставлял себе на память что-то о своих маленьких друзьях…

• А не покурить ли мне гашишу? – проплыла ленивая мысль, и Фен потянулся к маленькому круглому столику из слоновьего дерева, подаренного ему благодарным негритянским царем. Сделав пару затяжек, Инегве удовлетворенно вздохнул и с удовольствием остановил свой слегка осоловевший взгляд на чучеле снежного человека, с торчавшим в спине альпенштоком, на ручке которого были вырезаны буквы «I.F».
• А ведь он был моим другом, - весело подумал Фен и хотел рассмеяться, но к своему удивлению понял, что не может этого сделать…

 

 

Глава 4

 

В комнате, подставляющей свои окна восточным ветрам, жил последний настоящий перс. Он был тонким знатоком рубаи и газелей. Как-то, давным-давно, он написал «Тысячу и одну ночь», будучи мужем Шахерезады.

Звали этого человека Нави Равои.

Нави был атлетически сложен, двигался мягко и легко, как большой круглоголовый кот и эти плавные, точные движения выдавали ту чудовищную силу, которая спала в его мышцах.

Когда-то Нави страстно любил женщин, но восточные наложницы иссушили горячими ветрами своих ласк его тонкую душу, а северянок он находил слишком пресными. Середины же Нави не признавал.

У Нави был подданный – опоссум Аксук.

Этот опоссум знал Равои еще тогда, когда тот был мужем Шахерезады. Аксук знал очень много, но знания его были специфическими: они состояли из дат, размеров, веса и глубины. Еще опоссум очень любил пиво и сон. Злые языки говорили, что когда-то Аксук был человеком, но за попытку изнасиловать Шахерезаду, злой джин Мурлин превратил его в опоссума.

Правда это или нет? – на этот вопрос Аксук никогда не отвечал однозначно. Нави считал, что Аксук сам не знает, был ли он человеком.

Нави никогда не смеялся, а его улыбка походила на улыбку чеширского кота.

Иногда Нави увлекался литературным творчеством. Его псевдонимами были такие имена, как Омар Хайям, Джонатан Свифт, Джеки Чан. По крайней мере, он так говорил своему подданному, опоссуму.

Кроме восточной поэзии Равои любил кофе с булочками, которые пек Аксук.

Интерьер комнаты, выходящей окнами на восток, составляли, в основном, ковры и вазы. На коврах Нави возлежал, а в вазах держал личные вещи, в том числе и Аксука.

Иногда к Нави приходили его друзья-турки, выпивали чудовищное количество кофе и стреляли из пистолей по вазам , последнее очень нервировало Аксука и булочки подгорали.

С некоторых пор Нави не доверял женщинам и поэтому все работы по хозяйству выполнял опоссум. Нави любил хорошо покушать, другими словами, был очень разборчив в еде, но опоссум прекрасно знал вкусы своего хозяина и Равои, почти всегда оставался доволен.

Вставал Равои поздно, Аксук – на рассвете, но они уже так привыкли друг к другу, что не обращали внимания на обоюдные недостатки.

 

 

Глава 5

 

В мансарде, глядящей на северо-запад, жил человек, которого когда-то звали Ашас Винсвокий, но жизнь стерла с него все черты, свойственные Ашасам.

Теперь все его называли Художником Вине.

Жинья думала, что Вине сумасшедший и жалела его, иногда принося в мансарду чего-нибудь поесть. Да, Вине был художником. Родственники прокляли его, ведь своим занятием он оскорблял древний аристократический род Ашасов. Целые дни Вине рисовал. Рисовал он одних пауков, больших, маленьких, с крестами, волосатых, когтистых. Когда-то Вине счел себя принцем и полюбил русалку. Он разрушил ее предрассудки, растопил ее рыбье сердце, превратив его в человеческое. Но об этом узнал морской змей           Ларлин, и превратил русалку в паука. Смеясь ее серебристым смехом, Ларлин сообщил Ашасу, что возвратит ему возлюбленную только тогда, когда тот нарисует паука, в которого была превращена русалка.

 И  Ашас взял в руки кисть и начал рисовать пауков, и стал художником Вине из мансарды, глядящей на северо-запад. Постепенно Вине стал забывать, зачем он рисует этих пауков, ему это занятие доставляло какое-то болезненное, жгуче-холодное наслаждение. Только в ночи полной Луны он вспоминал о цели своей работы, вскрикивал:

• Боже мой, я должен спасти Ираму ради нашей любви!

Он хватал кисть и при неверном лунном свете рисовал отвратных мохнатых созданий…

Картины свои он сжигал спустя неделю после завершения, смеясь визгливым, режущим стекла смехом.

Вине носил длинный, до колен свитер, штаны из парусины, был лохмат и небрит, постоянно курил сигареты с марихуаной. Спал он плохо: долго не мог уснуть, а уснув, взвизгивал во сне. Обычно снились ему пауки, а ветер злобно выл под крышей мансарды.

Вине не любил выходить из дома – он появлялся на улице не чаще раза в неделю – купить продуктов и сигарет, вынести кадку, в которую художник справлял свои естественные надобности. В его глазах поселилась грусть, а передние зубы выпали от цинги, потому улыбался он редко.

Обстановку мансарды составляли холсты и пауки, которых было великое множество, благо Вине ловил над своей кадкой мух и подкармливал этих восьминогих страшилищ, которые охотно позировали художнику, когда тот их рисовал.

 

Глава 6

 

Жинья толкнула тяжелую облупленную дверь и вошла в комнату, выходящую окнами на Север, сделала пару шагов и остановилась, чихнув (пыль попала ей в нос). Ее глаза постепенно привыкли к полумраку. Наконец она различила кровать, окруженную книгами, на которой лежал человек, пристально глядящий в потолок.

-Здравствуйте, - сказала Жинья.

Человек на кровати не оставил своего занятия и продолжал молчать.

-Эй, послушайте, я к Вам обращаюсь, - произнесла девушка с легким раздражением, топнув прелестной ножкой, - она не любила невоспитанных людей, а в особенности невоспитанных людей, не обращающих внимания на воспитанных молодых девушек.

С пирамиды книг упал толстый том и, подняв пыльный смерч, представил взгляду Жиньи слегка пожелтевшие страницы, с единственной надписью: «Чего тебе надобно?».

-Я не терплю, когда со мной общаются подобным образом, - гневно воскликнула Жинья, - ведите себя прилично!

Книга зашелестела от сквозняка, подувшего из-за неплотно притворенной двери, и раскрылась на такой надписи: «Говори, что тебе надобно и уходи, а если ничего не нужно, то уходи молча».

От такой грубости у Жиньи отнялся язык, и из огромных глаз потекли слезы.

Она развернулась и толкнув дверь, выбежала вон.

Плача, Жинья вышла на улицу и вдруг увидела человека со странным цветом глаз, который внимательно рассматривал ее. Заметив, что взгляд Жиньи остановился на его лице, человек  картинно поклонился и произнес:

-Добрый день, меня зовут Инегве Фен.

 Как мы уже успели заметить, Жинья была воспитанной девушкой и в ответ сделала книксен и представилась:

-Жинья Кесологом, - предоставив молодому человеку самому избрать тему для разговора.

Так состоялось знакомство этих людей на улице Тополей, залитой солнцем.

Инегве вышел прогуляться для того, чтобы обдумать главу своей новой книги о путешествиях по африканскому вельду и заодно поразмышлять о пропаже своего смеха. Увидев плачущую девушку, Инегве решил, что общение с ней его развлечет, отметив при этом, что девушка недурна собой. Обменявшись замечаниями о погоде (кстати, погода в городе всегда была одинаковой, и находить в ней новые оттенки считалось чем-то вроде искусства), молодые люди увидели художника Вине, выносившего свою кадку. И Вине послужил следующей темой для разговора.

• Не правда ли, - спросила Жинья, - Вине когда-нибудь станет великим художником?
• Не знаю, - уклончиво ответил Инегве, - я не особенно силен в живописи.

 

Откровенно говоря, Инегве раздражало однообразие картин Вине. Как-то Фен предложил Вине иллюстрировать книгу о приключениях в бразильских джунглях, но тот отказался и приступил к изображению следующего паука. К тому же Инегве считал Вине слабо разбирающимся в литературе, и вот по какой причине: читая рукопись будущей книги, Вине постоянно спрашивал Фена: «А кто скрывается под маской этого персонажа? А как по-настоящему называется этот городок?» и т.д. Этими вопросами Вине выказывал полную неосведомленность в таких областях, как авторский вымысел, литературный образ и оригинальное видение мира. Подобно Аксуку, Вине  любил запоминать разные даты, что так же вызывало раздражение Инегве, презирающего время. Но эти мелочи не мешали оставаться им добрыми приятелями…

Инегве предложил Жинье прогуляться, и девушка охотно согласилась.

 

 

Глава 7

 

Младший жил на улице Использованных Возможностей.

Он не был похож на Бергея, Инегве и Вине тем, что жил на другой улице и у него был свой дом. Дом имел прохладный патио, где лежали задумчивые змеи, три черных хода и крышу с башенками, покрытыми красной черепицей. К дому примыкал небольшой садик, а в доме расположился небольшой уютный кинотеатр, где вечерами Младший с друзьями смотрел странные фильмы. Дело в том, что многие ленты были очень старыми и часто рвались. Младший склеивал их с другими лентами, и порой содержание и смысл фильмов смешивались настолько, что понять их, можно было, только выкурив изрядную порцию гашиша…

Почему Младшего называли Младшим? Этого никто не понимал, но это прозвище так закрепилось за ним, что он сам забыл свое имя. Да это не так уж и много – имя. Со своими друзьями Младший был очень мягок, но с другими людьми у него складывались несколько своеобразные отношения (в прошлом он был профессиональным убийцей, но он сам не знал, ушло ли прошлое в прошлое или перелилось в настоящее).

Если в Городе происходило убийство, и необходимо было скрыть труп, обращались к Младшему.

У Младшего имелся небольшой крематорий, (Младший не любил выносить мусор). Пеплом Младший удобрял свой садик, плодами которого восхищались все его друзья. По вечерам они собирались в кинотеатре, курили гашиш, ели чудесные плоды, смотрели причудливые фильмы, бегали по стенам просторного патио…

У Младшего был железный характер. В Городе шептались, что все любовницы Младшего заканчивали свою жизнь в печи крематория, но это не было откровением. Действительно, все бывшие любовницы Младшего исчезали, но не обязательно в дыму крематория. Некоторые  просто покидали Город ночью. Младший не хотел, чтобы новой страсти мешали живые напоминания о старых увлечениях. Несмотря на такую довольно мрачную репутацию, Младший пользовался успехом у женщин. Он обладал приятной внешностью: пронзительный орлиный взгляд, обаятельная улыбка, всегда гладко выбрит и красиво причесан. Он не был силен в астрономии, живописи или математике, так как не настолько сильно ощущал течение своей жизни, чтобы чем-то серьезно заниматься.

Его дом никогда не запирался, и там всегда можно было встретить радушный прием.

Иногда какие-нибудь враги пытались воспользоваться открытыми дверями, но все они находили свою смерть от ядовитых зубов задумчивых змей. Каким-то образом змеи жалили только врагов Младшего, друзей они не трогали, даже когда те наступали змеям на хвосты. Почему? Этого не мог объяснить даже Младший. Со временем у Младшего осталось совсем мало врагов, и он стал носиться с мыслью, что враги моих друзей – мои враги, и разослал врагам своих друзей всякие письма с обидными словами. Но на эти письмена мало кто откликнулся. Единственной мечтой Младшего было устройство для поглощения черного дыма крематория, – тогда Младший мог бы пользоваться крематорием даже днем. А так дым отпугивал пчел, опыляющих его садик.

Феноменом Города, где жил Младший и другие герои, являлось то, что все они жили в разных направлениях. Иногда эти направления пересекались, иногда – нет. Так, направления всех жителей улицы Тополей, пересекались, направления Аксука и Бергея не пересекались с направлениями Младшего, и они попросту не могли видеть и слышать друг друга. Если Младший захотел бы передать что-либо, допустим, Бергею, он смог бы это сделать через человека, направление которого соприкасалось бы с направлением Младшего и направлением Бергея. Но вещь, переданная таким образом, развернутая в двух или трех направлениях, настолько меняла свои характеристики, что становилась мало, а то и вовсе непонятной для получателя. Если так пытались передать письмо или высказывание, то смысл их настолько менялся, нередко становясь совершенно противоположным, или терялся совсем в вязи незнакомых звуков или знаков. Поэтому оскорбительные письма Младшего, приходя к адресату, становились или поздравительными, или приглашением на свадьбу, или вообще неясным набором иероглифов. Впрочем, эти соотношения направлений были не такими уж сложными, как может показаться на первый взгляд. Жители Города к этому давно привыкли, и к тому же они не очень-то любили интересоваться всякими глупостями.

 

 

Глава 8

 

Жинье и Инегве было о чем поговорить. Он рассказывал девушке о своих невероятных приключениях, Жинья передавала сыну ветра рассказы ее отца, и разговор их струился мягким журчащим потоком. Они просто не могли наговориться друг с другом. Наконец, Жинья предложила пробить стену между их комнатами, чтобы можно было разговаривать даже по ночам, и вообще, когда захочется. Инегве с восторгом поддержал эту идею. На следующий день в стене между западной и южной комнатой возник пролом, сквозь который свободно проходили запахи, звуки и предметы. Постепенно происходила своеобразная диффузия вещей: из комнаты Фена к Жинье перекочевали деревянные фаллосы и сушеные головы, а обстановку Инегве дополнили китайские карликовые розы и пара гобеленов.

В один из мягких, лиловых вечеров, когда солнце, казалось, не решалось опуститься за горизонт, Инегве, покурив гашиша, надел восточный халат и устремился в комнату Жиньи, где запах тонких духов смешивался с тяжелым ароматом роз. Жинья уже ждала его, раскинувшись на шелковых простынях, непроизвольно чуть раздвинув ноги. Фен шептал ей те слова, которые легко забываются мужчинами, но никогда не забываются женщинами. Глаза его в легком сумраке постоянно меняли свой цвет, и казалось, мир застыл в этом неверном свете… Боль внутри Жиньи вдруг переросла в острое наслаждение, ударилась в кончики пальцев и была унесена вечерним ветерком. Он был искусен, и одно ощущение сменялось другим, поток ее волос разлился по складкам покрывала и затерялся в них, матово поблескивая… Утренний  луч, отраженный пылинками, застал их спящими, но не разъединенными. Сквозь аромат роз пробивался еле уловимый запах гашиша, бутоны алели цветом только что утраченной невинности, а здоровый оттенок персиковых щек девушки отодвигал старость на неопределенное время. Над Городом вставало Солнце, обещая череду лиловых вечеров.

 

 

Глава 9

 

Опустив кисти в воду, Вине закурил самокрутку с марихуаной и пристально посмотрел на только что законченную картину. Изображенный на ней паук был особенно хорош: волосатый, с грозными челюстями и стремительным узором на толстом брюшке. Вине оторвался от созерцания картины, чтобы скрутить вторую самокрутку. Затем он прикурил, выдыхая сладковатый дым в уже довольно насыщенный марихуаной воздух. Вдруг из этого дыма стал проглядывать чей-то лик. Вине от удивления непроизвольно сделал целую серию затяжек: появилось тело в длинном хитоне и ноги.

Вине откинулся назад. «Наверное, я переборщил с травкой», - проползла мысль.

Силуэт постепенно материализовался и шагнул из задымленного воздуха на пол.

• Кто ты? – выдохнул с дымом Вине.
• Павлос Павланеда, странник, - флегматично представилось существо и с утвердительной интонацией проговорило, - ты художник Вине, не так ли?

Затем странник опустился на дощатый пол в полубуддийской-полуиндейской позе и, жмурясь, стал разглядывать лучи солнца, с трудом пробивающиеся сквозь чад. Наряд его был довольно эклектичен: грудь Павлоса украшали разноцветные бусы, кожаные амулеты, зубы каких-то ящеров, знаки, изображающие мужские и женские начала, символы вечной жизни и т.д. В его длинных волосах сидели золотые скарабеи. На руки и ноги Странник надел разноцветные браслеты , а на плечи накинул длинную хламиду, которая время от времени меняла форму и цвет: то она походила на индейское пончо, то на тогу для служения в храмах Аполлона, то на хитон, то на плащ с бахромой. На поясе висели трубки, нецке и колокольчики кришнаитов. Один из лучей, упершись в щеку Странника, отразился на ней солнечным зайчиком. Павлос отвел луч рукой и сказал:

• Спасибо тебе, что помог воскурениями моему появлению. Я – путешественник по  реальностям. Мне скучно постоянно сидеть в вашем, довольно дурацком мире. С помощью своих снадобий, я путешествую там, где твердая реальность является фантазией. Зачем мне, такому опытному Страннику, понадобилась твоя помощь? Я был так далеко, что мне требовался дым марихуаны, чтобы вернуться обратно…

Не делая никакой паузы, он сказал:

• Занятный у тебя внутренний мир, - и кивнув в сторону картины.

Вине шевельнулся и ответил:

• Это не внутренний мир, просто я ищу свою любовь.
• Она, должно быть, выглядит довольно необычно, - вежливо произнес Павлос.

Тут дверь мансарды распахнулась, и вошел Нави. Поприветствовав Вине, он повалился в кресло-качалку. Когда его глаза и легкие привыкли к дыму, он увидел Павлоса. Кресло перестало качаться…

Глава 10

 

Нави зашел к художнику, чтобы пригласить его посмотреть фильм о пауках, который Младший отыскал на своем складе.

Когда легкий шок от увиденного прошел, Нави потребовал объяснений. Павлос представился и повторил примерно то же, что говорил художнику. Тот в это время сидел и безразлично чесал ногу. У него созревал замысел новой картины. Нави предложил Павлосу пойти посмотреть к Младшему фильм, на что Павлос замысловато ответил:

• Я не смотрю фильмы, я смотрю чужие сны…

И упиваясь бездонностью собственных глаз, продолжил:

• Чтобы попасть в страну, где я провожу большую часть своего времени, мне необходимо попасть в чей-то сон. С помощью снов я могу проходить сквозь направления. Из снов я попадаю туда, где я перестаю быть собой и распадаюсь на элементы восприятия. Чтобы вернуться, я должен сначала прыгнуть в сон, а из сна, через расторможенное сознание, выйти в этот мир…

 

В это время, в комнате, выходящей окнами на Север, из полумрака перед лежащим на кровати Бергеем, появился Задзо.

Бергей перевел взгляд с теряющегося в темном воздухе высокого потолка на древнее существо и выжидающе приподнял бровь.

Задзо произнес:

• Я знаю, что в наш Город пришел Странник.
• Ну и что? – вяло откликнулся Бергей.
• Он лишний в нашем Городе, он может смешать существующий порядок.
• Нет ничего лишнего в природе, да и никакого порядка в нашем Городе нет, да и Города, в общем-то нет. Никто не может обойти весь Город, и понять, что собой представляет последний, так же возможно и то, что только ты уверен в том, что Город существует.
• Но Странник может обойти Город! – воскликнул Задзо и стал шатать спинку кровати.

Услышав столь неожиданное сообщение, Бергей спустил ноги на холодный пол.

 

Близился вечер и Вине начал собираться к Младшему. Он помочился в кадку, надел кожаные сандалии, покормил пауков и высморкался.

Павлос закатил глаза под лоб и прогудел:

• Мне пора уходить, страна Снов ждет меня…

Странник постепенно стал прозрачным и исчез в клубах наркотического дыма.

Потерев лоб и прокрутив пальцем у виска, Нави со второй попытки выкарабкался из кресла-качалки и направился к дверям. Минуту спустя, Нави и Вине шли с задумчивыми лицами на улицу Использованных Возможностей.

 

Младший чистил киноаппарат, Жинья и Фен изучали возможности своих тел, а Аксук читал какой-то потрепанный справочник, где были изложены довольно своеобразные факты:

«Чтобы достичь вершины, необходимо посчитать количество облаков в тот день, когда была возведена вершина; Чтобы узнать мысли другого человека, нужно заставить его не думать ;

Чтобы не нуждаться в еде, нужно самому стать едой…»

Прочитав последнюю фразу, Аксук крякнул и задумчиво разгладил усы. Эти сведения были явно не для него, но их все равно следовало запомнить. Он хотел еще раз взглянуть на название книги, но обложка оказалась чистой…………

 

Глава 12

 

В доме на улице Tополей, в комнате, выходящей окнами на север, продолжался военный совет. Задзо убеждал, Бергей возражал:

• Никто не может обойти Город, потому что он бесконечен; большая часть его находится в

небытии, а небытие представляет собой бесконечное число возможностей, и, только попав в бытие, эти возможности становятся ограниченными. Обойти Город невозможно ещё и потому,

что разные его части лежат в разных направлениях, - потрясённый глубиной своей мысли,

Бергей стал застегивать рубашку и замолчал. Голос Задзо стал ещё более беспокойным:

• Странник умеет проходить сквозь направления, он сможет обойти город, находящийся в

бытии и заявить, что обошел весь Город, тем самым лишив новых улиц, домов, строений и настроений места под солнцем. Он зафиксирует наш город, определит его границы и засадит его в темницу Реальности… Приятнее жить, сознавая, что существует некая вероятность Невозможного, а странник превратит её в Невероятность. Сейчас Город может создавать бесконечное множество новых, различных друг от друга существ,  а его устройство позволяет им сосуществовать в разных, или пограничных направлениях. Странник смешает направления,

и существа начнут бороться друг с другом, и останутся лишь сильнейшие, и скука падёт на землю, и поглотит её земля, и разверзнуться всякие хляби, и станет холодно и неуютно, будет всё время клонить в сон…

• Что ты предлагаешь? - перебил его Бергей
• Что делают, когда необходимо что-то убрать, изменить, излечить, иначе говоря, сделать то,

что не умеет большинство?

• Обращаются к специалисту - ответил Бергей, но я не знаю специалиста по нейтрализации странников Павлосов. Мне известны специалисты по открыванию - закрыванию бутылок, по глазным и ушным болезням, по постройке домов и разрушению крыш, по завлеканию женщин и развлеканию рыб, по уничтожению посевов, по разведению игривых хомяков и рогатых свиней, по выдумыванию глупых теорий…
• Перестань! - оборвал его Задзо, - ты так никогда не закончишь. Если существует проблема, значит, должен существовать и специалист, который сможет её решить; я уверен, что Город создал его так же, как и нас с тобой. Поэтому заканчивай болтовню и отправляйся на поиски специалиста.
• Я пойду, если ты вернёшь этой девушке Жинье и её возлюбленному смех, который ты у них отобрал.
• Так и быть, я верну им смех, но не думаю, что им от этого станет веселее.

Пока они пререкались, небо стало светлеть, и над горизонтом показалось утреннее солнце. 

• Ты обещаешь выполнить моё условие?
• Да, - устало выдохнул Задзо, - только поспеши. Бергей улыбнулся и вышел. Подошвы его башмаков бодро и звонко застучали по утренней мостовой…

От этого стука проснулся Инегве. Он встал и, тихо, чтобы не разбудить Жинью, прошел сквозь пролом в стене в свою комнату. Вскоре, кожей ощутив отсутствие возлюбленного, проснулась и Жинья. Шлёпая босыми ногами, она вошла в комнату Фена.  Инегве курил гашиш. Когда он затягивался, его глаза становились жёлтыми, а когда выпускал дым - зеленели. Раньше Жинья этого не замечала, и, только теперь увидев столь необычную реакцию организма на гашиш, рассмеялась. Она смеялась и радовалась тому, что смеётся, её забавлял лохматый Инегве с изменчивыми глазами, стоящий в распахнутом халате и недоумённо глядящий на неё. Смех её был долгим и почему-то визгливым…

 

Глава 13

 

            Спящий Аксук дёргал лапами и всхрапывал. Ему снилось, что он читает книгу, но, когда он захотел взглянуть на обложку, он увидел лицо странника.

• Павлос Павланеда, - стереотипно представилось лицо, - а ты, наверное, мифический опоссум Аксук?
• Да, -  выдавил из себя опоссум и машинально спросил:
• А почему "мифический"?
• Все зависит от того, кто из нас настоящий, или реальный, - последовал ответ, если ты реален, - то я - миф, а если реальный я, то мифическим необходимо считать тебя. Себя я считаю более реальным, чем какого-то читающего опоссума. А впрочем, ты можешь придерживаться иного мнения, и оно может быть правильным, если ты создашь из него правило…я назвал тебя мифическим ещё и потому, что герои мифов - великие существа, а тебя, Аксук, ждут великие дела!
• Какие - такие дела? - ошалело пискнул Аксук.
• Не знаю, - уверенно ответил Павланеда и, без всякого перехода, спросил:
• Как тебе моя ещё не придуманная книга?
• Какая книга? - загнанно пролепетал Аксук.
• Та, которую ты читал, приняв за справочник, та, которую держат твои лапы…
• Но как можно читать не придуманные книги?
• Откуда мне знать? - пожал плечами Павлос, - но ты не сказал, понравилось ли тебе, как  в ней я скрыл свои мысли?
• Э-э-э мне э-э-э-э, - промычал опоссум.
• Впрочем, она может быть написана другими словами, взгляни ещё раз.

Аксук нашел загнутую страницу (он всегда загибал страницы, считая, что это хорошей книге не повредит, а плохой и подавно), и прочёл: "… Чтобы достичь вершины, возведи  её под собой;

Узнавая мысли другого человека, сам становишься другим, чтобы не нуждаться в еде, избавься от того, кто заставляет тебя есть…" Аксук почувствовал, что ему не хватает воздуха, подпрыгнул и проснулся. Он вылез из вазы и огляделся.

 - Уф - подумал опоссум, - надо поменьше есть перед сном. Он хотел разгладить усы, но обнаружил, что его лапы все ещё крепко держат книгу Павлоса. Аксук завизжал, шерсть стала дыбом и стала вылазить клочьями. Аксук отшвырнул книгу - она летела, медленно переворачиваясь, и растворилась в воздухе. Визг Аксука перешел в хрип. Этот хрип разбудил Нави, который недавно вернулся с ночного сеанса и мгновенно провалился в сон. Нави схватил подушку и запустил её в опоссума. Подушка накрыла зверька и тот затих. Нави перевернулся на живот, повозился немного, зарываясь в подушечные холмики, и задышал ровно и глубоко, восстанавливая ленту прерванного сна.

            Бергей бодро шагал по утренним улицам. Плана действий у Бергея не было, но он не придавал этому значения - Бергей привык полагаться на случай…

            Из-за угла показалась длинная фигура Вине. Художник, как и Нави, всю ночь смотрел фильмы про пауков, но задержался, так как просил Младшего останавливаться на интересных для Вине кадрах и  делал кое-какие зарисовки. Теперь Вине возвращался домой: к нижней губе прилипла самокрутка с марихуаной, а сам он стонал какую-то похабную мелодию. Глаза его были широко открыты и выпучены, а взгляд далёк и загадочен -  видимо, ночью было много выкурено всякой дряни…

            Бергей попытался завязать разговор:

• Привет Вине.
• Уы-уы, ыы-ыы… - ответил Вине.
• Ты не знаешь, где можно найти Специалиста?
• Ыаиста?
• Да, Специалиста, но мне нужен Специалист редкого профиля.

В глазах Вине появилась какая-то мысль. Видно было, что он пытается поймать эту мысль,

 но мысль была чересчур велика, а хвостик её   слишком тонок, и поэтому примерно то же, когда за хвостик пытаются взять крупный арбуз: хвостик обрывается, арбуз падает и взрывается влажной мякотью. Так и мысль Вине срывалась в глубины подсознания и рассыпалась там на неясные символические части. После ряда неудачных попыток Вине решил выбрать мысль "полегче" и, когда это ему удалось, выразил её вслух:

• Давай пойдём куда - нибудь выпить пива.

Фраза эта показалась Вине слишком длинной и утомила его. Он вновь выпучил глаза и замолчал. Бергей даже не успел задуматься над тем, где же ему взять в такую рань пива, как услышал позади себя отдалённый грохот. Грохотала тележка, которую катил Гей Пивчук. На тележке красовался бочонок с пивом. Гей был страстным любителем пива и мечтал вывести пивной гриб, производящий чудо-пиво, которое бы удовлетворило бы Пивчука полностью. Как видим, у него была двойная мечта… На опыты по выведению этого гриба уходила уйма пива, но Гей не отчаивался: он был терпелив и настойчив. Правда, пока он добился лишь того, что его гриб превращал пиво в воду, но, если возможно превращение пива в воду, значит, воду можно превращать в пиво - так размышлял Гей. И, как истинный любитель пива, Гей знал, что по- настоящему пиво вкусно только в хорошей компании, поэтому, поравнявшись с приятелями,  он остановился и сказал:

- Hola!  Хотите пива?

***

 

Выпив пару глиняных кружек пива, Вине вновь обрёл способность мыслить. Рассматривая удаляющуюся спину Гея, художник напряженно нахмурил лоб.

• Мне кажется, что Гей Пивчук - существо не из нашего города, - задумчиво пробормотал он,
• в Гее есть что-то … не могу подобрать слова, чтобы выразить и объяснить это…( Сзади на рубахе Гея алела надпись: "Эпизодический герой").
• Мне кажется, что ты хотел мне что-то сказать, - прервал его Бергей.
• Да, как я понял, ты кого - то ищешь?
• Я ищу Специалиста, который мог бы справиться со Странником.
• Тебе нужен Специалист по Странникам?
• Что-то вроде того.
• Я знаю одного специалиста, который, возможно, смог бы тебе помочь.
• А какая у него специальность?
• Он сам не знает, но, думаю, специалист он хороший.
• Ты думаешь он подойдёт? - с сомнением протянул Бергей.
• Вопрос лишь в том, подойдет ли ему твое предложение.
• Ладно, скажи, где он живёт, - у Бергея заканчивалось терпение,… какого черта он торчит на этой улице, разговаривая с полубессознательным художником?

• Я отведу тебя к нему, ты и так напустил ряби на гладкое озеро моего ума.

И две длинные утренние тени двинулись вверх по лице Случайных знакомств. Потом они свернули на улицу пропавших мыслей и остановились у высокого каменного забора. В забор были встроены три одинаковые бронированные двери.

• Зачем этому парню три  двери? - спросил Бергей.
• Дело в том, что при прикосновении к ним падают и расплющивают посетителя, - объяснил

Вине

• И какая из них безопасна?
• Не знаю, Специалист их постоянно меняет, - это у него такая игра со случайными числами.

Вине встал рядом с левой дверью и дотронулся до ручки. Дверь с грохотом упала, а, через мгновение, со скрипом, напоминающим стон, встала на место.

• Мимо, - сказал Вине и встал рядом со средней дверью. Когда художник коснулся её ручки, дверь бесшумно открылась.
• Обычно я угадываю с первого раза, - пробормотал художник, жестом приглашая Бергея войти.
  
  Глава 14

 

Вначале Бергею показалось, что он попал в джунгли. Вокруг росли пальмы всех видов и 

размеров, орхидеи, кусты с листьями причудливых форм и расцветок. Много было совершенно нелепых, на взгляд Бергея, растений.

• Наверное, какие - нибудь гибриды, - подумал Бергей.

Слышалось журчание воды. Вине вёл Бергея по едва заметной тропке.

• С помощью плотин и запруд Специалист сделал так, что вода стоит практически на всей территории его "парка".
• И какова площадь этих джунглей?
• Про это он мне не сказал.

Влажный воздух был насыщен запахами, солнце с трудом пробивалось сквозь густые кроны деревьев. Наконец, Бергей увидел бамбуковую хижину, стоящую на сваях. Поднявшись по  лестнице, сделанной из того же бамбука, приятели оказались на веранде. Под навесом Бергей увидел толстого лысого человека, который лежал в гамаке и пил пальмовый сок.

• Ренд Кинс, Специалист, - представился толстяк, взмахнув коротенькой ручкой.

Бергей шагнул вперёд и сказал:

• Меня зовут Бергей Раткос, я к вам по делу…

Кивнув на бамбуковые стулья, тем самым приглашая гостей садиться, Ренд спросил:

• Хотите чего - нибудь выпить?

Бергей отказался, Вине же мрачно произнёс:

• А я выпью, - и пошёл вглубь хижины, откуда вскоре послышалось звяканье бутылок.

Ренд выжидающе посмотрел на посетителя. Бергей сразу перешел к сути дела:

• Общеизвестно, что Город - очень тонкий и сложный механизм, и появилось существо, которое может этот механизм испортить.
• Ну и кто это существо? - спросил Специалист, раскачиваясь в гамаке.
• Павлос Павланеда, Странник.
• Я знаю Павлоса, - лениво произнёс толстяк.
• Тем лучше, тогда вам , наверняка без всяких объяснений понятно, что он может натворить здесь. Мы хотим, чтобы вы помогли нам нейтрализовать его.
• Кто это "мы"?
• Если угодно, то я, от  лица всех жителей Города, знающих и не знающих о грозящей опасности.
• Интересно, является ли Павлос жителем Города? - спросил Ренд и отхлебнул сока.
• Это не важно, важно нейтрализовать Странника.
• Известно ли вам, что Павлос - чистой воды умозрительность? - спросил Специалист.
• Тот, кто меня послал, об этом догадывался, и поэтому направил меня к вам.
• Не думаю, что Задзо направил вас именно ко мне.

"А этот парень скорее всего именно тот, кто мне нужен.", - мелькнуло в голове у Бергея, вслух же он сказал:

- Мне кажется, что вы единственный, кто может справиться с этим.

- Хорошо, я постараюсь выполнить вашу просьбу.

• Можно узнать, как вы собираетесь бороться с Павлосом, если он  умозрительность?
• Во-первых, я не говорил, что собираюсь с ним бороться, а во-вторых, если бы я знал, как его нейтрализовать, я бы не взялся за это дело, - медленно проговорил Ренд.
• Какой будет цена за услугу?
• Задзо знает.

Тут в дверях возник Вине и возмущённо просипел:

• Я думаю, что Павланеда - хороший парень, только странный немного… О чём это вы тут договорились?
• Тебе это знать не обязательно, - жёстко произнёс Специалист и посмотрел на Бергея. Раткос понял, что пора уходить.
• Вине, ты меня выведешь меня обратно?
• Конечно, сам ты, пожалуй, не выберешься.

Попрощавшись с Рендом, приятели вновь оказались в "джунглях". Выйдя на улицу, Бергей почувствовал некоторую усталость. Он посмотрел на Вине. Тот с отрешенным видом свернул самокрутку, прикурил, и на Бергея потянуло приторным дымком марихуаны.

 - Ну что, пошли домой? - спросил художник и, не торопливо зашагал к улице Случайных Знакомств. Бергей поплелся следом. Раткосу хотелось одного -  оказаться в своей прохладной комнате на широкой кровати.

 

Глава 15

 

            Нави проснулся, когда солнце стояло в зените. Он открыл глаза и понял, что река его жизни превратилась в медленный, вязкий грязевой поток. Он потянулся и крикнул Аксуку, чтоб тот подал кофе. В ожидании кофе Нави пришли на ум такие строки:

           

            Не верь вчерашнему числу, оно уже ушло и врет.

           И ложь, приятная уму, тебя в ничто ведёт.

          И вновь ты тень того, кто был вчера,

         А завтра ты ничем, быть может, станешь навсегда…

 

- Да, мрачноватые стишки я стал сочинять, - пробормотал Равои, прихлёбывая кофе, - но главное, не их настроение, а то, что я еще могу творить.

Эта мысль слегка подняла настроение персу, и нави подумал, что пора бы уже закончить работу над сборником, который по замыслу автора должен был называться так: "Чувство, возникшее при пении яркой птицы, убитой на заре в саду багдадского халифа, который велел отрубить голову своей жене, изменившей ему с поэтом, стихи которого были подобны пению яркой птицы."

            Нави взял свиток и записал придуманное стихотворение, озаглавив его так: "Мысли, приходящие на ум в ожидании чашки утреннего кофе…" Он посидел еще с полчаса, почесывая пером кончик носа, но ничего не лезло в голову.

• А не сходить ли мне теперь в гости? - пришла в голову мысль.

И вот Нави сворачивает с Неназванной улицы на улицу Использованных Возможностей…

            В комнате, выходящей окнами на юг, сидел Инегве и листал свои дневники. Фена беспокоило то обстоятельство, что его впечатления, описанные в этих дневниках, уже не казались яркими и интересными. У Инегве стала рождаться какая-то ещё не совсем ясная ему самому идея… Но тут с лёгким шорохом в пролом весело впорхнула Жинья. На ней была  лёгкая накидка, прикрывавшая лишь плечи и спину, и взгляд Фена бессознательно остановился на небольших грудях девушки. Он заметил, что один сосок дерзко направлен вверх, а другой задумчиво смотрит в мозаичный пол.

• Инегве, милый, чем ты тут занимаешься так долго, ты же знаешь - я не люблю, когда ты сидишь в одиночестве и копаешься в своих бумажках, - сказала Жинья, и добавила некстати:
• Поцелуй меня!

А Инегве всё смотрел на её соски, и они так забавляли его, что он не выдержал и расхохотался.

Жинья обиженно надула губки и произнесла:

• Не понимаю, что в моих словах смешного!

Губки стали трястись, и их хозяйка убежала в свою комнату. А Инегве всё смеялся, вспоминая её обиженное лицо и соски, упрямо направленные в разные стороны, независимо от настроения хозяйки.

 

 Глава 16

           

            Они были рады любым гостям. Потому, что даже в заурядном  госте можно найти интересные черты. Если постараться…поджечь его, или сбросить в пропасть, над которой громоздится большое нелепое строение, из стен которого торчат сосульки, направленные внутрь единственной комнат. Кроме комнаты, в здании масса коридоров и лестниц. Дверей в этом доме нет. Как и окон. Когда хозяева дома, то можно пройти сквозь стену в любом месте и попасть на лестницу либо в коридор, затем можно долго блуждать в там, в полумраке, рискуя сорваться и полететь вниз, или вверх, и разбиться о потолок.

            В единственной, правда, огромной комнате живут четыре Милюки.

• Куда опять подевался этот идиот Рикша?  - выругалась одна из них, Морта.

Следует отметить, что с первого взгляда Милюки были очень похожи, но это только с первого взгляда. Морта, с её растрёпанными жидкими волосами, большими глазами и узким безгубым ртом, была, пожалуй, самой энергичной. Отличительной чертой Ивойны можно было признать большой увесистый зад, которым она все время, как утверждали другие Милюки, норовила что-нибудь раздавить.

Гглодина считалась самой застенчивой, и, пожалуй, самой умной. Она была крупнее Морты и Ивойны, но не такой напористой, как они. Чучу-Ма, кроме того, что была китаянкой, славилась тем, что ей нравились все мужчины, все, без исключения.

            Милюки собрались "прокатиться", но Рикша куда-то исчез. Морта, шипя от злости, носилась по бесконечным коридорам. Ивойна методично осматривала углы, Гглодина думала, а Чучу-Ма спала. Наконец Гглодина просияла и сказала:

• Наверное, он наверху, на своей любимой сосульке!

Чучу-Ма перестала храпеть, всмотрелась во мглу, что клубилась под потолком и по сосулькам полезла наверх. Наконец она обнаружила Рикшу, уцепившегося длинными пальцами ног за сосульку, спал вниз головой, как летучая мышь. Чучу-Ма схватила Рикшу за руки и оба рухнули на пол. Милюки обрадовано попинали Рикшу ногами, пока тот не открыл глаза, и подвели к окованной железом колеснице. Свистнул кнут в руке Морты, и колесница покатилась. Выскочив из стены дома Милюк, Рикша втащил колесницу на подвесной мост, висящий над Бездонной пропастью, мост зашатался и застонал, Рикша окончательно проснулся, колесница неслась всё быстрее. Милюки завизжали от удовольствия. Ивойна разбрасывала петарды, которые, взрываясь, на короткие мгновения разгоняли мрак в глубине пропасти, изредка выхватывая силуэты огромных существ, пугливо дёргавших лапами.

Так они влетели на окраину города. Вине, увидев колесницу, влекомую красноглазым Рикшей, сделал приветственный жест. Морта дёрнула тормоз.

• Привет, Вине!
• Привет, Милюки.
• Всё рисуешь?
• Всё катаетесь?
• Мы будем вечером в "Безглазом кролике". Придёшь?

Вине, покосившись на огромного красноглазого Рикшу, сказал:

• Может быть.
• Приходи, повеселимся, - свистнул кнут, бабахнула петарда, медленно, затем всё быстрее

застучали колёса по мостовой. Ивойна, попав петардой в открытое окно, заверещала от удовольствия.

 

Глава 17

 

            На улице Теней, где все проёмы между крышами были закрыты непрозрачным тёмным стеклом, чтобы солнце не мешало её жителям  размышлять, в восьмиугольной башне, на массивном деревянном кресле, восседал высокий черноволосый человек. Человек был худощав, тонкокостен и смугл. Звали этого человека Амид Темномысл. Он не отличался большой разборчивостью в еде и одежде: ел , что придется, одет был во всё чёрное, так как другие цвета его раздражали. Ещё больше раздражали Темномысла законы физического мира, и поэтому всю жизнь он старался их обойти. Ценою долгих умственных усилий ему удалось создать дерево, которое тянулось не к свету, а к тьме. Это дерево росло сквозь всю башню, на потолке которой, Амид, с помощью черных зеркал, устроил своеобразный сгусток мрака. Это дерево удивляло всех, кроме Специалиста, который выразил лёгкое одобрение и отнёс его к цитрусовым.

            Башня была набита тиглями, ретортами, пробирками, порошками, ящичками, змеевиками, геометрическими фигурами и прочим хламом неясного назначения. Кстати, в Городе все наркотические и прочие воздействующие на сознание, а следовательно, по мнению Амида, и на окружающий мир, вещества изготовлялись Темномыслом с большой любовью и тщательностью…

            Последнее время мозг Амида искал способ сделать куб треугольным, но что-то мешало сосредоточиться на этой проблеме, хотя Темномыслу казалось, что он близок к разгадке.

            наконец Амид оторвал взгляд от куба, принял порошок, обостряющий восприятие, и направил свои мысли на помеху, отвратительно пульсирующую на окраинах его загадочных умозаключений. После часа неподвижности, он открыл глаза и сказал темноте:

• Кто-то хочет добраться до меня, но так как он находится в другом направлении, он пытается проникнуть в мои сны… Бедный идиот! он не знает, что я никогда не сплю. Но из этого всего пока мало что следует… Хотя…

Дальнейшие выводы Амиду помешало сделать появление Младшего, который, войдя, и, захлопнув дверь, тут же громко постучал по ней.

            Взгляды на жизнь Темномысла и Младшего можно назвать разными: жизненное кредо последнего формулировалось примерно так: "Ну разве я не хорош?". Позиция Амида была менее броской, её можно очертить следующей фразой: "Ты - никто". Несмотря на разницу во взглядах, приятели очень тепло относились друг к другу, и любили беседовать. В этот день Младший пришел, как обычно, за гашишем, и принес Темномыслу фильм, герои которого только тем и занимались, что убивали друг друга и болтали о разных глупостях: о смысле жизни, детстве, наследственности, и прочей ерунде. Темномыслу нравилось смотреть в глаза героев этой картины, ещё больше ему нравилось то, что фильм был  документальным.

            Младший в определённой степени являлся учеником Амида, так как свои умозаключения строил на резком отрицании концепций Темномысла. Младший считал, что всё, выдуманное  Темномыслом - полнейшая белиберда, а обитатель восьмиугольной башни даже не пытался переубедить Младшего, полагая, что тот мыслит совершенно иначе, и излагал свои выводы догматическим тоном. Обоих немного удивляло, что они живут в одном направлении, но обоих это устраивало. Мышление Младшего отличалось прямотой и из-за этого общение с ним напоминало езду по рельсам, что часто развлекало Темномысла. Младшему же нравилось наблюдать за непонятными для него движениями Амида, и он забавлялся по-своему. Время от времени у них возникали общие дела, что в некоторой степени сглаживало угловатость их бесед.

            Темномысл быстрыми движениями пропускал перед глазами плёнку, наслаждаясь фильмом, а Младший рассказывал городские новости, которые Амид уже знал:

• Ты знаешь, говорят, Милюки приехали.
• Да? - вяло откликнулся Темномысл.
• Может, стоит познакомиться с ними поближе?
• Я и так с ними знаком, а ты можешь.
• Так стоит или не стоит? - настаивал на прямом ответе Младший.
• Спроси у Специалиста, он хорошо их знает.
• Он будет просто смеяться непонятно чему, и городить всякую чушь насчёт концепций смерти и совместимости этических норм.
• А он весёлый парень, этот Специалист.
• Весёлый парень - это тот, с которым весело, а не тот, кто веселиться сам по себе.
• У каждого может быть своя весёлость, это - как характер…          
• Чушь!
• Ты - ограниченный человек.
• А ты…
• А я - Темномысл.

 

 

Глава 18

 

 

Всё меньше времени Инегве проводил с Жиньей: часами он просиживал над своими

дневниками, либо в одиночестве гулял по улице Теней. На робкие попытки Жиньи осушить возникшее между ними озеро разобщения, Фен отвечал резким раздражительным смехом, при этом его глаза становились чёрными. Инегве казалось, что Жинья мешает ему принять какое-то важное решение. В один солнечный ясный день Инегве предложил Жинье прогуляться по Городу. Жинья обрадовалась и побежала выбирать платье. Надев бледно - голубое, с кружевами, она чмокнула деревянного бородатого божка в лысину. Признаком божественности последнего являлось то обстоятельство, что в нужные моменты он гудел и похотливо улыбался. Жинья взяла Инегве под руку, и тот повел ее по заранее продуманному маршруту.

            Вскоре к дому на улице тополей подошли Вине и Колас Кондрас с улицы Казнённых библиотекарей. Несколько дней назад Инегве сказал Вине, что ему нужен хороший каменщик, и художник обещал помочь. Колас Кондрас был неплохим каменщиком, несмотря на то, что от него постоянно разило дешёвым вином. Колас и Вине пробыли в комнате Инегве около двух часов. На улице они закурили.

• Колас, сегодня в "Безглазом кролике" будет вечеринка, придёшь?
• Да, если будет что выпить.
• Тогда вечером встретимся там.

Приятели попрощались, и Вине пошёл к Специалисту. Он шёл и думал, что на лице Кондраса

лежит печать какой-то страшной тайны, отсюда происходят лихорадочная весёлость и пьянство каменщика. Не найдя разгадки этой тайны, Вине тут же забыл о ней, приблизившись к забору с тремя дверями. На это раз упали все двери.

 " Специалиста нет дома, или он окончательно свихнулся", -  подумал Вине, написал о вечеринке пару строк прямо на заборе, и поплёлся домой.

 

* * *

 

 

Специалист же пил чай в доме на улице Выросших гномов в гостях у  Маро Рыка. Любимым хобби Маро являлось пленение самых разнообразных звуков. Маро каким-то образом удавалось запихивать звуки в жестяные коробочки. Чтобы яснее расслышать какой-либо звук, он помещал коробочку в большую жестяную кастрюлю - там звук приобретал необходимую окраску и сочность. Маро любил бросать в кастрюлю несколько разных коробочек и искать гармонию в созданной им какофонии. Он часто приглашал знакомых предаться этому занятию, чем немало утруждал их уши. За умеренную плату можно было приобрести копию коробочки, а то и саму коробочку, если она надоедала владельцу.

            Маро часто приглашал Ренда: Ренд слушал звуки, но просил подбирать самые тихие, а Маро слушал Ренда, которого считал знатоком японской поэзии и любил расспрашивать о японской культуре, тут же забывая ответы.

            У Маро были свои странности: он водил дружбу с карликами и иногда превращался в пикового валета. Карлики не любили обычных людей и жили в подземельях, гордо именуя себя гномами. Но внешность и манеры Рыка были настолько компромиссными, что он легко находил с ними общий язык и часто играл с ними в карты.

            В доме Маро имелось два подвальных этажа, Ренд иногда замечал маленькие скрюченные фигурки, мелькавшие в проёмах дверей, но особого интереса к ним не испытывал, возможно, из-за лёгкого снобизма, который Ренд именовал "чувством дистанции". Карлики выполняли почти всю чёрную работу в Городе, но в общественной жизни не играли практически никакой роли.

Карлики приносили Маро разные манускрипты, и Специалист иногда брал их почитать. Манускрипты были написаны жителями Загородья, но, выбранные карликами, за редкими исключениями, были легки и поверхностны. Ренд их читал, в основном, для развлечения. Хотя иногда Ренду удавалось найти в библиотеке Маро настоящие жемчужины.

Когда-то в Рыка ударила молния, что послужило толчком к пробуждению в нем необычных способностей, которые Рык тщательно скрывал. Иногда эти способности пытались вырваться наружу, и поведение Маро становилось странным, речь делалась бессвязной, зрачки то сужались, то расширялись, Маро начинал петь…

И сейчас, в середине фразы, Маро вдруг дернулся и запел:

- Не ищи воды в пустыне, путник,

Растворись в знойном песке

И пусть тень, твой верный спутник,

Освободясь, придет ко мне.

Тело насытит варанов и змей,

Тень будет сказки нашептывать мне,

Напев пустыни странник-суховей

Расскажет некогда сырой земле…

 

Кинс пробормотал:

• Интересно, откуда Маро знает «Песню песков»? – сделал прощальный жест и вышел, захлопнув за собой дверь.

Вслед ему неслось:

…Песок вечен и мертв,

Посланца Смерти не убить,

Пустыня не примет подарков и жертв,

Барханы не остановить…

 

 Глава 19

 

            На улице Весёлых палачей, у входа в таверну  "Безглазый кролик", был прибит плакат.

Заголовок кричал: "БОЛЬШАЯ ВЕЧЕРИНКА! СЕГОДНЯ!". Далее прохожий мог прочесть:

" А также: Театр БОЛИ четырёх МИЛЮК! Только СЕГОДНЯ! Вечером, после заката СОЛНЦА!

угощает таверна "Безглазый кролик".

            Хозяйкой вышеупомянутой таверны была огромная рыжеволосая женщина Петроаад.

Про неё поговаривали, что она частенько похищает молодых мужчин, и держит в подвалах своей таверны, делая с ними неприглядные вещи. Таверна, как и хозяйка, пользовалась дурной славой,

но у этого заведения был свой, постоянный круг посетителей: воров, бродяг и ночных убийц из разных направлений.  Посетители могли здесь расслабиться за кружкой пива. Вине частенько сюда заглядывал - ему было всё равно куда заглядывать, когда он не рисовал.

            Специалист, вернувшись домой, прочитал надпись на заборе, и подумал: "Если у тебя есть друг - художник, не удивляйся, что твой забор обрисован…" После недолгих колебаний Специалист отправился на улицу Весёлых палачей. Зайдя в таверну, он не сразу заметил Вине и Коласа - в затхлом воздухе таверны стояла плотная завеса табачного дыма, и при тусклом свете чадящих факелов было трудно что-то разглядеть. Навстречу Ренду двинулась Петроаад.

• Привет Ренд!
• Здравствуй, Петроаад, - сказал Ренд, внутренне содрогнувшись. Он никак не мог привыкнуть

к внешности этой женщины, всегда содрогаясь от омерзения, при виде её плоского лица с крупными толстыми губами, огромных ушей, отягощённых большими тяжёлыми серьгами, и необъятной толщины Петроаад.

• Твои друзья уже здесь, - липко улыбнувшись, Петроаад указала толстым пальцем на угловой столик, за которым Колас и Вине накачивались пивом, - что будешь пить?
• Пиво.

 Усевшись на шаткую скамью рядом с Вине, Специалист отметил, что его друзья изрядно пьяны. Дочь Петроаад принесла пиво. Ренд отхлебнул, слегка скривившись, и оглядел зал, середина которого была освобождена от столов. Вдоль стен сидели личности  сомнительной, мягко говоря, наружности. Ренд отметил пару знакомых рож. В центр зала вышла Чучу- Ма и объявила:

• Сейчас, впервые в Городе вы увидите Театр Боли,  и ваша кровь застынет от восторга; Мы вам покажем боль во многих её проявлениях. Смотрите! И трепещите!
• Что за чушь? - спросил Специалист у Вине. Художник пожал плечами и, отхлебнув пива, предложил сыграть в нарды.

На импровизированную сцену вышли остальные Милюки и вывели Рикшу. Рикша лоснился от пота и, тяжело дыша, скромно улыбнулся зрителям. Морта пронзительным голосом крикнула:

• Сильная грубая боль!

И ударила Рикшу в пах. Тот застонал и свалился на пол. Зрители восторженно засвистели и захлопали. Колас поперхнулся пивом и засмеялся.

• Резкая поверхностная боль, - прорычала Ивойна и бросила Морте кнут. Кнут свистнул, рассекая кожу Рикши. С каждым взмахом Морты кнут свистел на тон выше. Рикша катался по полу и сдавленно мычал. Остальные Милюки с дикими ухмылками скакали вокруг Морты.
• Как часто они дают это представление? - наклонившись к уху Вине, спросил Специалист.
• Кажется, это премьера, - ответил художник, раскачиваясь на стуле. Ренд знаком заказал ещё пива.
• Вонючая внешняя боль, - с пафосом объявила Чучу - Ма и, сорвав со стены факел, ткнула им в Рикшу. Тот завизжал, и по таверне поплыл запах горелого мяса и жженых волос. Зрители бесновались и бросали на средину зала кости, стараясь попасть в Рикшу.
•  Резкая внутренняя боль! - объявила Ивойна. К Рикше, застенчиво улыбаясь, подошла Гглодина и, взяв его за руку, резко дёрнула. Рикша тоненько закричал, а Гглодина вывихнула ему другую руку. Раздался гром аплодисментов, Гглодина поклонилась, и занялась ногами Рикши. Через несколько секунд обе ноги Рикши были вывихнуты под неестественными углами. Зрители выли и стучали ногами по полу. Морта взобралась на распростёртого на полу Рикшу и завизжала:
• Сегодня, сейчас, к вам придут эти боли, но будет весело!

Она схватила дубовую скамью и обрушила на голову ближайшему верзиле. Его приятели, недоумённо моргая, стали подыматься из-за стола. Грохнула петарда, Милюки заверещали и бросились на зрителей…

            Воздух наполнился вилками, глиняными кружками, тарелками и воинственными воплями, - зрители опомнились и стали защищаться. Но они чаще попадали друг в друга, чем в стремительно вертящихся Милюк, что еще больше распаляло гостей Петроаад, - появлялись новые обиды. Замелькали ножи.

• По-моему нам пора, - сказал Специалист, глядя, как Гглодина, застенчиво улыбаясь,

оторвала ухо какому-то громиле. Громила взревел, замахнулся, и… неожиданно для себя, взлетел в воздух, проломил головой стойку.

            Друзья стали пробираться к выходу.

• Хватит! - вдруг заорала Петроаад, перекрыв шум побоища, и, выхватив из-под стойки

дубину, ринулась вглубь схватки. Там, где мелькала ее рыжая голова, слышался хруст переломанных костей.

            Ренду преградил дорогу коренастый мужлан и прорычал:

• Вечеринка ещё не закончилась.

Ренд встретил его апперкотом в челюсть. Через миг Специалист лежал на полу, а мужлан икал и пинал его ногами. Вине и Колас застряли в центре зала. Вскоре мужлану надоело его занятие, и он схватился с тощим бродягой, который ловко орудовал посохом. Чучу - Ма, сбив с ног коротышку в кожаном жилете, крикнула:

• Дальше - жарче! - сняла со стены факел и метнула его в дальний угол. Факел мигнул, пламя лизнуло засаленную стену и полезло выше…

Вине и Колас вытащили Ренда на улицу, где тот начал приходить в себя. Из дверей таверны

валил дым.

- Пойдем домой, - сказал Ренд, и, пошатываясь, пошел по улице. Колас и Вине двинулись следом, решив проводить Ренда. По пути возникла одна проблема: Колас всё время отставал, и, прячась в тени зданий, засыпал. Ренд и Вине рано или поздно замечали, что Коласа нет рядом, и возвращались, чтобы найти его либо на скамье, либо на чьем-то крыльце. Они поднимали каменщика на ноги и двигались дальше. Ночевали друзья в хижине из бамбука.

 

 

 

 

 

 

Глава 19

 

Когда Жинья и Инегве, возвращаясь с прогулки, подошли к дому, Фен сказал:

• Жинья, давай войдём каждый в свою дверь?
• А зачем? – с недоумением спросила Жинья.
• В твоей комнате тебя ждет небольшой сюрприз.

Жинья с бьющимся сердцем, открыла дверь, и поначалу ничего похожего на сюрприз не заметила. Она обвела глазами комнату несколько раз и увидела, что пролом в стене заложен. Она подошла к стене и тронула ее рукой, не веря своим глазам. Пальцы ощутили холод каменной кладки.

Она ударила стену кулаком – та не шелохнулась. И вот Жинья барабанит в дверь Инегве. Появившийся на пороге Инегве смотрел вдаль, поверх головы девушки.

• Инегве, что это значит? – прошептали губы Жиньи.
• Это значит, что мне пора в путь, - ответил Инегве, глаза которого стали стальными.
• Инегве, я пойду с тобой!
• Нет, - глаза Инегве потемнели.
• Но почему?
• Потому, что ты не имеешь никакого значения, - сказал Инегве и закрыл дверь.

«Мое восприятие сильно притуплено путешествиями, - думал через некоторое время Инегве, потягивая кальян, - наверное поэтому, для того чтобы мои нервы получали эмоциональную нагрузку, мне необходимо постоянно путешествовать, чтобы одно впечатление сменяло другое… Хотя сумасшедший схимник Делам когда-то сказал мне, что не так уж важна смена картин внешнего мира, человеку может быть хорошо и в четырех стенах, благодаря внутреннему созерцанию. Забавная мысль, но я думаю, что он мне наврал… Путешествия не принесли мне богатства, да и их романтический ореол угас для меня…» Размышления Инегве прервал стук в дверь. Инегве вздохнул и пошел открывать. На пороге стояла Жинья. Она открыла рот и спросила:

• А ты имеешь какое-то значение?
• Я тоже не имею никакого значения, - сказал Инегве и закрыл дверь.

Жинья забарабанила кулачками по двери и закричала:

• Зато мы вдвоем имеем значение!
• Ты ошибаешься, Жинья, - пробормотал Инегве и заткнул ватой уши. Сквозь вату доносились стуки и крики…

 

 

***

У подножия восьмиугольной башни, стоящей на улице Теней, появился посетитель. Посетителя звали Нави. Амиду не пришлось отрываться от своих дел, так как в данный момент он совершенно   ничем не занимался. Нави уселся на стол, Амид – в свое кресло. Солнце, преломляясь в темных стеклах улицы Теней, походило на Луну. Первым заговорил Нави:

• Последнее время я много думаю о смерти. Странно и ужасно то, что в игре с ней нельзя выиграть, можно лишь оттянуть проигрыш.
• Поздравляю, это ощущение называется полнотой жизни. Но ты чересчур эмоционально к этому относишься, - после недолгого молчания начал Амид, - смерть лишь признак того, что на тебя пал выбор, и не тебе судить, хорош он или плох. Невозможно точно подсчитать, действительно ли количество умерших равно числу живших. А может оно больше или меньше последнего.
• Но последнее время я чувствую, что я смертен, - сказал Нави.
• А может, ты хочешь умереть?
• Нет, я не хочу умирать, но думаю, что моя смерть от меня не зависит.
• Зато от тебя может зависеть чужая… Многим людям становится легче от сознания того, что они умрут по чьему-то высшему соизволению, а не просто от того, что так упали кости, - Амид замолчал и устремил взгляд на макушку перса.
• Но кости должен кто-то бросить! – воскликнул Нави.

Амид перевёл взгляд на куб.

• Амид, по-моему, настал час  вкусить того порошка, что дарит радость и забвение.

Амид улыбнулся, встал и двинулся к черному резному столу, из ящика которого достал золотую коробочку, испещрённую пентаграммами. Движения его были легкими и быстрыми.

Глава 20

 

Специалист лежал в гамаке и, поглаживая лысину, читал женский роман. Он давно услышал треск ветвей в парке, но не придал этому особенного значения. Он знал, что лишь немногие могли выиграть игру с калитками, и еще меньшее число людей могли найти дорогу к бамбуковой хижине, так как парк был задуман, как зеленый лабиринт. Как можно сделать лабиринт из деревьев, Специалист не захотел объяснить никому. Наконец заскрипела бамбуковая лестница и показалась лохматая голова. За головой появился длинный рваный свитер в пятнах краски, а за ним – тощие кривые ноги в джинсах и кожаных сандалиях.

• Привет, Вине! – сказал Кинс и отложил книгу.
• Здравствуй, - хмуро произнес Вине и уселся на один из бамбуковых стульев.

Солнечные зайчики лениво лазали по полированному бамбуку. На зайчиков охотились пылинки. Пылинками управлял ветерок.

• Славный сегодня денек, - сказал Ренд.
• Да, неплохой, - Вине помолчал и выдохнул, - ты знаешь, Ашасы готовы меня простить.
• Если ты бросишь рисовать, сбреешь бороду, и хорошенько помоешься в бане, не так ли? – спросил Ренд, раскачиваясь в гамаке.
• Да, но ты пойми меня правильно: эти пауки, мухи… Ты знаешь мне постоянно снятся кошмары… Всякие пауки в касках и с кинжалами, бегающие по соснам… они такие безжалостные. А марихуана? Ты знаешь, мне уже мерещатся всякие Павлосы…
• Они тебе не мерещатся, - перебил художника Ренд.
• Разве? – в Вине вяло всколыхнулся интерес, который быстро угас, - ну все равно, если бы я не был художником, ко мне не приходили такие темы.
• Ты в этом уверен? – поинтересовался Кинс.

Вине не обратил внимания на вопрос и продолжал:

• А ведь раньше, до ЭТОГО я был веселым, простым и счастливым парнем.
• Про этого парня я тебе ничего не могу сказать, потому, что я не был знаком с тобой до ЭТОГО, - продолжая качаться, сказал Ренд.
• Но, - начал было Вине и застрял на последнем звуке: из двери хижины выплыла стайка рыбок.
• О-о-о-о-о-о-о-о-о… - художник не мог остановиться.

Рыбки неторопливо проплыли над головой Вине и остановились у одного из столбов, поддерживающих крышу.

• Что-то не так? – сочувственно спросил Ренд.
• О-о-о-о-о-о-о… У меня опять галлюцинации…
• Какие именно? – поинтересовался Кинс.
• Рыбки плавают в воздухе…
• Такие маленькие, красные с длинными хвостами? – уточнил Специалист.
• Да, а что, у тебя тоже… галлюцинации?

Ренд посмотрел на рыбок: стайка переместилась чуть выше и застыла, лениво шевеля плавниками.

• Нет, у меня нет галлюцинаций. И ни одной лишней рыбки здесь нет.
• Тогда откуда эти рыбки?
• Не знаю, несколько дней назад, я подумал, что мне уже давно пора свихнуться и наутро появились рыбки. Они мне не мешают, плавают себе… Крошки едят, мух всяких.

Ренд помолчал и спросил:

• Ты уже завтракал?
• Нет, - ответил Вине.
• Как насчет жареной рыбы?
• Но, они же мелкие.
• Да не этих я имел в виду. Знаешь, у меня в хижине стоит такой весьма длинный и высокий одежный шкаф?
• Ну?
• Так вот, в нем водятся морские окуни.

Когда Ренд открыл дверь шкафа, художник увидел восьмикилограммовую рыбину, плавно, но быстро уходящую вглубь шкафа.

• Ничего себе, - пробормотал Вине.

Вооружившись сачком, приятели принялись за ловлю. Рыба ловко увертывалась, рыбаки чувствовали ток воздуха от мощных хвостов, сачок постоянно за что-то цеплялась, рыба пряталась в складках одежды  Но они были усердны и настойчивы: в подсаке бился красавец-окунь, а Вине умудрился руками поймать рыбу-хирурга, спрятавшуюся в обувных коробках. Рыба была почищена, изжарена и съедена. Насытившись, Вине и Ренд  вышли на террасу.

• А ведь это был не тот морской окунь, который обычно встречается в моем шкафу…Такого мы спугнули… Я думаю, что это был так называемый солнечный окунь (l. Gibbosus). Он мельче, да и форма тела у него другая… - лениво сказал Специалист.
• Слушай, а ты не задумывался, откуда у тебя все эти рыбы?
• А что тебе не понравился их вкус? – спросил Ренд.
• Да нет, рыба вкусная, костей мало… Но все же?
• Нет, я не задумывался, и разве можно об этом задумываться? Ты видел, как они «плавают»?
• Да, они в воздухе движутся получше, чем птицы… - задумчиво проговорил Вине.
• Задумываться о том, откуда взялась эта рыба, все равно, что задумываться о том , откуда взялся ты сам, - продолжал Ренд, - все равно ни до чего толкового не додумаешься. А так – рыба, как рыба – вкус, цвет, запах… Но вернемся к Ашасам…
• Не зачем возвращаться к этой теме, я уже принял решение, - сказал Вине, сузив глаза.

Друзья замолчали.

• Да, - очнувшись, сказал Вине, - я видел Милюк.
• Ну и что? – поморщившись, сказал Ренд, - они пригласили тебя на очередную вечеринку?
• У них пропал Рикша. Милюки думают, что Петроаад держит его в своих подвалах. Они просят помощи.
• Я не хочу им помогать.
• Они очень просили.

Помолчав, Специалист сказал:

• Знаю я одного парня… Маро, с улицы Выросших гномов, он дружит с карликами, а карлики обитают в подземельях.
• Идем к нему!
• Сейчас?
• Да, а то может быть поздно!

Ренд улыбнулся

 и направился к лестнице.

 

 

***

 

Из дома Маро неслись рычание и грохот.

• Что это? – спросил Вине.
• Так, коробочки…
• Я не хочу спускаться в подземелья, - говорил Маро и карие глазки его испуганно бегали.
• Ты не хочешь нам помочь? – спросил Ренд.

Маро вздохнул и позвал карликов.

• Я провожу вас, но не очень далеко.

Они спускались все глубже. Впереди шли два карлика с фонарями, за ними – Ренд и Вине, позади, вздыхая, плелся Маро. «Как карлики умудряются не заблудиться в этих закоулках!» – удивлялся Вине. Вначале он пытался запомнить дорогу, но вскоре совсем запутался в хаосе поворотов и коридоров, пахнущих сыростью. Откуда-то потянуло горячим воздухом. Карлик потянул на себя, неизвестно откуда взявшуюся маленькую дверь.

Из проема ударил свет.

Карлики вошли, не пригибаясь, остальным пришлось лезть на четвереньках. За дверцей перед их глазами возникла раскаленная пустыня с оранжевым небом. Посвистывал ветер, неся песок и жажду. Из ближайшей дюны вырвался столб песка, который, оседая, принял человеческие очертания, человеческие, но не совсем…

Маро побледнел и бросился бежать. Ренд ухватил его за одежду и сквозь зубы спросил:

• Кто это?
• Это - Песклаб, сейчас начнется…

Ветер усилился, по пустыне загуляли смерчи, фигура из песка проревела:

• Отдай мою душу!
• Когда-то я засунул его душу в одну из коробочек, потом я ее потерял и теперь ничего не изменишь – я не могу здесь находиться, - лепетал Маро, - я ему предлагал другие души, но он хочет только свою… Я встретил его в пустыне, он был человеком и умирал от жажды. Он предложил душу в обмен на воду. Я, дурак, согласился – теперь он стал этим…

Люди и карлики стояли в центре песчаного смерча.

• Мы сможем остаться в живых, - голос Маро с трудом прорывался сквозь рев ветра, - если отдадим Песклабу кого-нибудь из нас. Эй, карлики, начинайте!..

Карлики расхохотались и один из них, тыкая коротеньким пальцем то в себя, то в другого карлика, загнусавил считалочку:

• Раз, два, три, четыре, пять – ты идешь Песклабу в пасть!

Голос карлика не дрогнул, когда его собственный палец уперся ему в грудь. Он расхохотался и прыгнул в надвигающуюся стену песка. Ветер взвизгнул, затем стало тихо-тихо, если не вслушиваться в  глухой шорох опадающего песка… Вине поразился готовности карликов к самопожертвованию, но еще больше его удивило спокойное выражение лица Маро.

• Он станет эльфом, - будто прочитав его мысли, с завистью сказал оставшийся карлик.

«Какие дикие суеверия!» – подумал Вине.

Когда они двинулись дальше, на горизонте замаячил лес.

• Если бы мы просто гуляли по пустыне, мы могли бы идти сутками до ближайшего оазиса, а так как мы идем в подземелья Петроаад, то через пару часов будем в лесу. Все дело в направлении!

За этот день Вине устал удивляться, но он все-таки удивился, когда увидел на деревьях вместо листьев глаза. Глаза внимательно смотрели на путников. «Впрочем, - думал Вине, - это, возможно, на тех деревьях, что я привык видеть, листья вместо глаз?»

• Мы почти пришли, - прервал размышления художника голос Маро, который указывал на какую-то землянку.
• Плохо только то, что глаза Петроаад видели нас.

В землянке карлик зажег факел и Вине увидел каменные ступени. Карлик пошел вперед. Поднявшись вслед за карликом, приятели столкнулись с Петроаад…

За спиной Петроаад, на дубовом полене сидел Рикша и ел банан.

• Он не хочет идти с вами, - хищно изогнувшись, сказали губы Петроаад.
• Да, я не хочу отсюда уходить, - сказал Рикша.

Петроаад угрожающе подняла дубину. Ренд схватил карлика за ноги и метнул его в Петроаад. Петроаад упала. Лежащий на ней карлик вцепился зубами ей в нос.

• Пошли, - Вине ухватил Рикшу за руку, - Милюки обещали, что ты не будешь больше участвовать в представлениях.
• Плохо, - сказал Рикша и брыкнул Вине ногой, - Петроаад любит меня.

Петроаад оторвала от себя карлика и запустила им в Ренда. Ренд уклонился, а карлик шмякнулся о стену и затих.

• Ты любишь Петроаад? – спросил Ренд.
• Не знаю, - уклончиво ответил Рикша.
• А Милюк?
• Не знаю.
• Они плачут и не могут попасть домой, они скучают по тебе.
• Да?
• Я тоже буду плакать и скучать по тебе, - сказала Петроаад, - я могла бы превратить нашу любовь в сказку.
• В сказках есть один нехороший момент, - Ренда осенило, -  «они жили счастливо и умерли в один день». Ты хочешь умереть, Рикша?
• Нет, я не хочу умирать!
• Тогда идем, - Вине потянул Рикшу к ступеням.
• Я знаю более короткий путь, - сказал Рикша, -  где-то здесь был люк…

Сага о безумных карликах.

 

Безумные карлики снятся ему, играя в лучистом прозрачном дыму.

***

А в карликах спит одиозная сила. Где каждый маленький – взрослый мужчина.

И, возводя бреда мутные своды, играют, охотясь на тварей уроды.

***

Ведь  карлики – карлики, ведь это всем ясно…

 

Как хищные звери, опасно глазами блестя,

Те карлики кости дробят не шутя.

Разбитые хари сидят у дверей,

Те твари, что в жизни гуляли моей.

***

А он, одинокий, лежит на кровати,

А карлики с воем и криками скачут.

Вокруг…

***

И вдруг не приходит великая радость,

За нею ползет разноцветная гадость.

Желая убить одинокого волка,

Быть карликом – участь не лучшего толка.

***

Играя в лучистом прозрачном дыму, безумные карлики снятся ему.

***

Карликов меньше, и потому

Смеются над ними, играя в войну.

Безумные карлики слились в одном,

                                                                                                        Кто карликом стал – тот больше не гном

***

 

Безумие - гениев мрачный удел.

Для карликов есть наивысший предел.

Отличия от людского моря,

Лекарство от неизбежного горя.

И, разгоряченный кошмарным сном,

Вдруг карликом стать решает он.

***

Но карлики – это закрытый клан.

Здесь рост выходит на первый план.

Спокойствие жизни своей растерзав,

Все карлики – карлики, он вдруг познал.

***

А гномы все скачут и скачут в траве, желая отчаянно выиграть в игре.

Кто безумней безумного…

***

Кто выиграл – умрет. Ддя него эшафот

Возведут мертвецы, которые смерти годятся в отцы.

После долгих ночей, сиденья в желудке

У кармы своей…

***

Кто карликом стал – тот случайность познал.

***

Случайность – закон королей и рабов.

Не каждый родиться пигмеем готов.

Но каждый готов появиться царем.

Здесь действует нам неизвестный закон.

***

Мелькая со скоростью мошек в дыму,

Безумные карлики снятся ему.

***

Бездумно глядит он на игры существ,

Чей рост – это крест на улыбке богов,

Поставленный жирным чернилом тоски..

Безумие – жест благодатной руки.

***

Безумный, счастливый, такой как они,

В тумане бежит он, и с визгом свиньи,

Врезается в дом, что назад тому век,

Построил без крыши чудовищный Джек.

***

Безумные карлики снятся ему, играет с ними в прозрачном дыму.

***

И он понимает, что это не сон.

Что сном была явь, где высоким был он.

И выиграв, он спит, улыбаясь, без снов,

В стране, где нет тела чугунных оков.

***

И в затухающем мрачном мозгу,

Карлики машут, прощаясь, ему.

Выбравшись из обгоревшей таверны – пламя пощадило фундамент и крышу, но стены сгорели. Крыша зависла в воздухе. Маро стал приводить в чувство карлика, которого вынес на поверхность, а Ренд, Вине и Рикша направились к Милюкам. Милюки прямо на мостовой развели костер и жарили сосиски, нанизав их на прутики. Колесница стояла неподалеку.

• Вот наш эльф, - сказал Ренд и ткнул куда-то вверх.

Над Милюками летало существо с телом карлика и крыльями птеродактиля – ему тоже хотелось сосисок. Милюки, увидав Рикшу, с радостными воплями бросились к нему и стали его бить. О сосисках они забыли. Эльф тут же спикировал вниз, схватил две сосиски – по одной в каждую руку – уселся на крыше ближайшего дома и впился в них зубами. По его подбородку стекал жир. Очнувшийся карлик с нескрываемой завистью смотрел на своего бывшего побратима. Ренд взял две оставшиеся сосиски, одну дал Вине. У друзей разыгрался аппетит. Поедая сосиски, они глазели на суету Милюк, запрягавших Рикшу.

• Вас подбросить? – спросила Морта.
• Пожалуй, - сказал Ренд.

Свистнул кнут, бабахнула петарда – колесница понеслась.

Маро почесав в затылке, пошел домой.

За ним плелся карлик.

Карлик грустил.

Глава 21

 

По утрам Инегве будили не солнечные лучи, дерзко ползавшие по его подушке, напротив, они его совершенно не беспокоили.

По утрам Инегве будил стук.

Стучала Жинья – она била в стену самыми разнообразными предметами – в ход шел даже лысый бородатый бог. Он уже не улыбался, а сердито хмурился…

Но тайна, которой скреплял Колас, все чтобы он ни делал, не была разгадана Жиньей, бедная девушка даже не знала о ее существовании. И стена стояла нерушимо. С утра до ночи Жинья пыталась разрушить стену, с наступлением темноты девушка падала, обессиленная на пол, и мгновенно засыпала. Но с первыми лучами солнца, она вновь принималась за свой тяжкий, исступленный труд.

Инегве же размышлял. Он высказывал свои мысли снежному человеку. Он начал понимать, что ни для него, ни для окружающего мира нет особой разницы: путешествует он или сидит дома. Время будет также идти, ветер дуть, Жиньи – стучать в стены…

 Зато, долго оставаясь на одном месте, можно приобрести массу приятных вещей: например, обзавестись плантацией и красавицей-женой в придачу; или держать псовую охоту, или построить винокуренный заводик. А насчет впечатлений?.. Возьмем литературу: книги, имеющие авантюрный сюжет (всякие перестрелки на фоне кактусов близ алмазных рудников), как правило, считаются второсортным чтивом, и служат для развлечения. А вот книги, описывающие размеренную жизнь на фоне обоев в цветочек, а затем разрушение этой размеренности вследствие падения курса акций семейного предприятия из-за неурожая на гречку, с последующим самоубийством старого слуги, обвиненного в краже серебряных ложек, и тщательным изучением психологической изнанки пыльных матрацев, на которых умерло не одно поколение буржуазных аристократов, напротив, считаются перлами мировой литературы и старательно навязываются для ознакомления. Хотя большинство психически здоровых людей предпочитают книги первого типа, литературоведы считают, что такие книги недостаточно «глубоки» и обожают копаться в книгах второго типа, наслаждаясь отображением обычной серой жизни, переполненной крысиной возней мелких интриг и склок. Они находят в подавленных желаниях «маленьких людей» сходство с собственными желаниями, и это сходство доставляет им огромное удовольствие. Одни тратят море чернил, чтобы доказать, что старый слуга повесился только из-за того, что на него пало тяжкое подозрение в краже ложек. Другие – не менее убедительно и с не меньшим количеством чернил утверждают, что старый слуга удавился из-за того, что пропажа ложек огорчила хозяев, которых старый слуга выкормил грудью, и называют это «феноменом самоотречения». Итак, в узком филологическом кругу властвуют эти две точки зрения, попеременно побеждая друг друга. Вдруг появляется третья точка зрения, утверждающая, что причиной смерти старого слуги становится желание покрыть настоящего вора, и делается недвусмысленный намек на сына хозяев, который постоянно нуждался в деньгах. Все три точки зрения сходятся в том, что смерть старого слуги служит показателем неправильного устройства общества. Четвертые, более молодые, вещают, что старый слуга имел суицидальные наклонности и давно хотел удавиться, и специально подговорил сына хозяев украсть ложки, чтобы иметь удовольствие повеситься сделать на страницах романа, а не где-нибудь еще… Пятые, их сразу же обзывают «революционерами», вызывают целую бурю, правда, в стакане воды, новым мнением, гласящим, что старый слуга повесился от сюрреалистической тоски и экзистенциальной безысходности, и провозглашают начало «мрачного века в литературе». Наконец, «последние исследования творчества N-ого» заставляют признать, что старый слуга удавился просто по глупости.

Когда книга с обзором этих точек зрения попадется какому-нибудь неискушенному читателю, который если и прочитал книгу давно усопшего автора о жизни семьи в доме, с обоями в цветочек, он, наморщив лоб, будет долго думать о каком таком слуге идет речь, и вскоре заснет, сраженный умнейшими и скучнейшими доводами. Причем монография о старом слуге, зачастую гораздо толще книги о жизни буржуазной семьи…

Так и в отдельном, пусть даже незначительном событии, как, например, этот стук в стену, можно найти массу оттенков и причин – продолжал развивать свою мысль Инегве, - может, Жинья стучит в стену, чтобы показать, что она еще жива, и ей наплевать на всякие стены, может этот стук доставляет ей удовольствие, а может она просто сошла с ума и колотится головой о стену… Кто разгадает загадочное сердце женщины? Но мне этот стук действует на нервы и вызывает головную боль, надо пойти развеяться…

• Может, придумаю что-нибудь, - вслух пробормотал Инегве, выходя на улицу…

Гуляя, Инегве встретил Вине. Художник находился в необычайно трезвом состоянии – лицо его, лишенное поддержки алкоголя и марихуаны, было помятым и угрюмым.

• Вчера я сжег все свои картины, - сообщил он Фену.
• Ничего, в таких случаях ты всегда рисовал новые, - небрежно ответил Фен, занятый своими мыслями.
• Вряд ли, я сжег также мольберт и кисти, - продолжал Вине, - и вскоре покину этот Город.
• Жаль, - сочувственно сказал Инегве, жмурясь от солнечного света. Его глаза превратились в щелочки, а рот улыбался. Фен был рад встретить приятеля, даже если тот уезжал…
• К тому же мы все когда-нибудь покинем  этот Город, - многозначительно изрек Инегве.
• Мг-м, - буркнул художник, вяло махнув на прощание рукой, и поплелся дальше.

Он тоже жмурился от солнца: верхняя губа приподнялась, от носа к уголкам рта пролегли две глубокие борозды, придающие лицу художника невообразимо умный вид. На спине у него висел бесформенный холщовый мешок, – художник решил до приезда Ашасов пожить у Ренда – ведь он перестал рисовать, и ему нечем было занять лунные ночи и томительно-длинные дни с многообразными* тенями.

• Можно, я несколько дней поживу у тебя? – спросил он Ренда, который при виде мешка вопросительно приподнял брови.
• Разумеется, - ответил Кинс и внимательно посмотрел на художника.

На лице Вине было написано печатными буквами: «спроси-ка меня, почему я так уныл?»

Ренд вылез из гамака и сказал:

• Знаешь, приготовь себе чего-нибудь выпить, а я схожу почищу ручей.

Через минуту Специалист скрылся в зарослях, оставив Вине в обществе рыб и бутылок. Художник разглядывал причудливые формы тех и других, пил пиво и думал, что Специалист свихнулся не окончательно… Вот если бы рыбы, шныряющие вокруг, были вяленными, жареными, копчеными – тогда другое дело, пиши пропало. А так – рыбы, как рыбы – вкус, запах, цвет.

Да и костей мало…

 

 

_____________________________________________

* В этом слове ударение не фиксированное (прим. автора)

 

Глава  22

 

Надломившийся день превращался в мягкий теплый вечер. Младший в саду возился с киноаппаратом. По саду летали пчелы. Спелые персики впитывали ласковое солнце, превращая его лучи в сладкий сок. Младший оставил возню с киноаппаратом, чтобы полить деревья специальным раствором Амида Темномысла. Через пару-тройку часов этот раствор вместе с вечерним солнцем войдет в плоды… И на ночном киносеансе Младший с друзьями съест эти плоды, и фильмы будут казаться еще причудливее, и ночь пролетит, как сон…

От этого не лишенного приятности занятия его отвлек стук в дверь. Младший чертыхнулся, но все же полил последний персик и пошел открывать.

На пороге Младший увидел две фигуры в черных балахонах, с низко надвинутыми на лицо капюшонами. «Наверное, это психи с улицы Бумажного Ужаса».

Вслух же он вежливо спросил:

• Чем могу быть полезен, господа?
• Что ты думаешь о Вечности, человек? – прокаркала одна из фигур, устремив на Младшего не сфокусированный взгляд.

Ответ последовал незамедлительно, будто Младший действительно много об этом размышлял:

• Ничего не думаю по этому поводу и по другим поводам ничего не думаю.

Вторая фигура посмотрела на Младшего взглядом первой фигуры и схожим голосом прокаркала:

• Что ты знаешь о Вечности, человек?
• Ничего, ведь меня ей не представили. А кто эта дама?
• Не кажется ли тебе, что твои ответы дерзки? – вновь подала голос первая фигура.
• А вам не кажется, что ваши вопросы несколько претенциозны? – поинтересовался Младший.

Вторая фигура спросила:

• Хочешь ли ты стать Воином Вечности, человек?
• А кто меня им сделает?
• Великий Страж Ворот, он будет направлять тебя, когда ты вверишь ему свою судьбу.
• Да, теперь я понял, - сказал Младший, - я ему должен так же вверить свое имущество, свое тело и свои способности, а голову мне будут забивать всякой чушью, и, в конце концов, я умру, как всякое создание из плоти и костей, с той лишь разницей, что, умирая, я буду прославлять вашего Стража Ворот!
• Да, ты умрешь, - согласилась одна из фигур, - но перед тобой откроется Вечность…
• Зачем мне Вечность? – перебил фигуру Младший, - ведь я не вечен, а если и стану вечным, то это уже буду не я.
• Часть тебя вечна!
• Возможно, но я хочу распорядиться этой частью по собственному усмотрению…
• Твое волеизъявление – лишь иллюзия, человек!
• Я сам иллюзия, - Младшему надоел этот разговор, но он хотел оставить решающее слово за собой, - а вы – иллюзионисты, думающие, что, совершая определенные действия, вы обретете власть над иллюзиями. Но вам не приходит в голову, что эти попытки не менее глупы, чем наш с вами разговор.
• Человек, твое жонглирование словами нелепо. Мы принесем тебе слово Стража Ворот и ты содрогнешься от сознания собственной ничтожности!
• Приносите, и мы вместе посмеемся, - сказал Младший и добавил, закрывая дверь, - передавайте привет Стражу Ворот!

Фигуры переглянулись и бесшумно исчезли в сумерках.

 

Младший услыхал смех, обернулся и увидел Павлоса, грациозно восседавшего на ветке персикового дерева. Младший слышал от Нави о Павлосе, «парне, который появляется из воздуха».

• Ты Павлос?

Тот кивнул и спросил:

• Почему ты отказался покупать у них молоко?
• Молоко? Какое молоко?
• Это были два молочника из параллельного направления, с Бородатых Холмов. Я их привел к тебе, ведь я знаю, сколько у тебя змей.  Я слышал, что змеи любят молоко.
• Но они не предлагали мне молока, - недоуменно нахмурил брови Младший, - они несли какую-то чушь о Вечности и о Слове Стража Ворот.

Павлос расхохотался так, что едва удержался на дереве – ветка под ним затрещала.

• Да, я понял, вы же из разных направлений и никогда бы не встретились, если бы я не показал им дорогу. Они спросили тебя, что ты думаешь о молоке Сонных Жуков, а ты им стал грубить и выразил недоверие, что какие-то жуки могут доиться, тогда они сказали, что принесут тебе письмо об этом молоке, заверенное их вождем. Ты очень обидел их, ведь молоко Сонных Жуков священно, и предложение этого молока считается большой честью.

Павлос хохотал так, что на глазах у него выступили слезы. Вдруг Павлос перестал смеяться, сорвал персик и впился зубами в сочную мякоть.

И тут Младший рассердился. Во-первых, ему очень не нравилось, когда над ним потешались, а во вторых, какой-то бродяга без спроса рвал персики в его саду! Змеи зашевелились и быстро поползли к дереву, на ветви которого восседал Павлос. Павланеда поперхнулся, стал плоским, повернулся ребром и исчез.

Младший покачал головой и поднял надкушенный персик. Персик хихикнул и сказал голосом Павлоса:

• Да, совсем забыл тебя предупредить: Ты очень обидел молочников, ведь молоко Сонных Жуков священно, и предложение этого молока считается большой честью. У тебя могут быть большие неприятности…

Младший размахнулся и зашвырнул персик подальше.

Настроение было, почти испорченно, но  дверь в патио распахнулась, и ввалились Нави с Амидом.

• Привет, Младший, - сказали они.
• Чао, - сказал Младший, и морщины на его лбу разгладились.

«Павлос съел всего один персик, остальные целы, друзья пришли, и я буду глупцом, если позволю всяким болванам портить себе вечер», - подумал Младший.

 

Вине и Кинс, сидя на бамбуковых стульях, смотрели, как каменщик Лино Брэмбл с переулка Съеденных Драконов быстро и ловко возводит сваи из гранита. Лино предложил Ренду заменить бамбуковые сваи его хижины на гранитные, и тот, немного подумав, согласился. Перед закатом Солнца Лино закончил свою работу, и, изрядно опустошив алкогольные запасы Ренда, ушел.

Вине посмотрел на хижину и спросил:

• Ренд, а тебе не кажется, что в красных лучах заходящего Солнца бамбуковая хижина на гранитных сваях выглядит несколько странно?
• У меня такое мнение, что не менее странно она будет выглядеть и в желтых лучах восходящего Солнца, - сказал Кинс и направился к хижине.

Когда он вернулся, в его руках тускло поблескивала бутылка. Он вручил бутылку Вине, а сам достал из кармана стаканы. Художник их незамедлительно наполнил. Ренд, устраиваясь поудобнее, спросил:

• Так ты все-таки уезжаешь?

Вине кивнул.

Над хижиной поднялась круглая Луна. Вине поднял стакан, в котором плескалась темная жидкость, и произнес:

• За Капитана Лунный Свет.
• А кто это?
• Это был такой пароль.

Друзья выпили, глядя на Луну.

• Тебе никогда не приходило в голову, Лино – это реинкарнированый Колас? – спросил Вине.
• Как Лино может быть реин-кар-ни-ро-ва-н-ным Коласом, если последний еще не умер? – сказал Ренд.
• Но ведь они живут в разных направлениях. Быть может, в направлении Лино, Колас уже умер и реинкарнировался в Лино?
• Скорее не ре-ин-кар-нировался, а был реин-кар-нирован, посмертно.
• Ты думаешь, его заставили? – ужаснулся Вине.
• Возможно, ему предложили, а отказаться было неловко.
• Что же теперь делать? – забеспокоился Вине.
• Можно рассказать об этом Коласу, возможно, мы сможем предотвратить эту реинкарнацию, но тогда исчезнет Лино.
• И хижина упадет, - мрачно сказал Вине.
• Почему упадет? Ведь сваи уже поставлены.
• А Колас уже реинкарнирован… Правда, славно, что мы можем увидеть в один день Коласа и Лино?
• Это будет не так легко.
• А с чего это я взял, что Колас – это реинкарнированный Лино?
• Ты вычитал  это в газете, вспомни, мы читали газету, хотели проверить, можно ли читать под этой Луной.
• Ты заметил, что бутылка опустела?
• Да.
• Я хочу гулять.
• Это не ты хочешь гулять, а то, что было в бутылке.
• Все равно, тогда – мы хотим гулять!

И они гуляли по ночному городу.

Слегка протрезвев, Специалист заметил, что они идут по совершенно незнакомым улицам, а навстречу несется здоровенный рыжий детина с топором.

• Здорово бежит, - сказал, икая, Вине.

Позади них послышался рев,  друзья, обернувшись, увидели другого детину, как две капли воды похожего на первого, только второй держал в руке двуручный меч и с легкостью регулировщика им размахивал.

• По-моему, это его брат, - сказал Вине.
• Ага, и у них сейчас будет семейная ссора.

Друзья юркнули в переулок. Детины сшиблись, они ревели, как мамонты, меч и топор лязгали, теряя искры…

Детина с топором ловко увернулся от удара, который должен был снести ему голову, и одним махом отсек своему "брату" руку. Его противник упал на колени. Из обрубка руки хлестала кровь.

Из-за угла вылетела черная машина, притормозила возле дерущихся, опустились стекла, и дула автоматов плюнули огнем. Взревел мотор, и машина скрылась, оставив на мостовой два остывающих трупа.

• По-моему пора сматываться, - сказал Ренд и припустил вниз по улице.

Вине последовал его примеру. Они пробежали несколько кварталов…

Наконец, улицы приобрели знакомые очертания и друзья перешли на шаг.

Вот и три двери в каменном заборе.

Забравшись в гамак, Специалист сказал:

• По-моему этих парней с бородами я где-то видел.
• И я видел… Викинги! Фильм «Викинги»! Того с топором зовут Эрик.
• А  черная машина?
• «Разборка»… Тьфу! Не помню где это.
• Неужели Младший ввел в персики такую дрянь, что герои фильмов материализовались?
• Мгм. Что за идиотский маршрут мы выбрали?
• А может, это Город болен? – эта  мысль заставила Ренда подскочить.

Ему ответил храп Вине.

 

 

Глава 23

 

Жинья не считала дни, проведенные в попытках разрушить стену. Когда она поняла, что не в состоянии этого сделать, тихое отчаяние овладело ею. Она шла по улице и плакала. От слез между ресницами появились радуги. Разглядывая эти радуги, Жинья наткнулась на Аксука.

• Почему плачешь? – осведомился опоссум.
• Да так, не знаю, что мне делать.
• Ищешь знаний?, - почесывая лапкой ухо спросил опоссум, - Тогда тебе нужен Книжник. Отвести тебя к нему?

Жинье было все равно куда идти, и она кивнула. Когда они свернули на улицу Теней, Жинья спросила:

• К кому мы идем?
• Его зовут Данатос, он Книжник и замечательный человек.

Жинья различала лишь контуры домов - на улице Теней как всегда царил мягкий полумрак.

• Почему Данатос живет в темном месте?
• Здесь тихо и ничего не мешает думать, - сказал Аксук, - но главная причина в том, что у Книжника нечеткий силуэт, а в вечных сумерках это не заметно. Ну вот, дальше ты пойдешь сама.

Жинье последняя фраза показалась зловещей. Ей и это место показалось мрачноватым. «Если бы мне было не Инегве, я бы не пошла бы сюда даже ради знакомства с сотней книжников», - подумала Жинья.

• Разве ты меня не проводишь дальше? – голос ее дрогнул.
• К нему идет только тот, кто на самом деле хочет его видеть. А сегодня у меня нет такого желания, - шепотом сказал Аксук и ткнул в какой-то темный проход:
• Тебе туда… Удачи!

Жинья вслушивалась в удаляющийся топот его лапок.

Тишина и темнота опутали ее. Вытянув руки, девушка медленно двигалась вперед. Тут ее пальцы нащупали твердую преграду.

• Опять стена, - подумала Жинья, - но тут справа она проход. Жинья пошла быстрее, ее глаза привыкли к темноте, и она различила контуры стен. Вдруг Жинья услышала глухой рык, перешедший в стон. По спине побежали мурашки. «Может это Книжник?» – подумала девушка и смело пошла на звук. Стон превратился в вой, жутко отражавшийся от стен коридора. Жинья увидела перед собой какую-то тень и громко спросила:
• Скажите, Вы - Книжник?
• Нет, - ответила, перестав выть, Тень.
• Но кто же Вы?
• Ты что не видишь? Я – Тень, которая звучит.
• Для кого?
• Для почтальонов.
• Но я не почтальон!
• Жаль, если бы ты была почтальоном, ты бы оценила мое искусство.
• А как мне попасть к Книжнику?
• Как хочешь, каждый попадает к нему по-своему, - весело проурчала Тень и исчезла.

Жинье это веселье показалось несколько неуместным, но она тут же оправдала Тень: «Наверное, в этих мрачных закоулках даже у теней может развиться странное чувство юмора…»

Впереди была дверь.

Жинья подошла к ней, взялась за ручку – ничего не произошло. Она с шумом выдохнула и потянула дверь на себя. За дверью оказалась еще одна такая же дверь, но со светящейся надписью: «Пролог». Девушка фыркнула, но открыла и ее. На следующей двери мерцала надпись: «Глава первая». Жинья открыла и эту дверь и прочла: «Глава вторая». Жинья издала нервный смешок и дернула за ручку.

К следующей надписи Жинья была готова, та гласила: «Глава третья»….

На «Главе тридцатой» Жинье показалось, что двери будут следовать друг за другом бесконечно, ей захотелось бросить все это, но она вспомнила стену в своей комнате, равнодушный взгляд Инегве и бросилась к следующей двери. Жинье стало казаться, что за какой-то страшный проступок она обречена вечно открывать эти двери.

• Интересно, можно ли в дверях выразить бесконечность? – пробормотала Жинья.

На «Восьмидесятой главе» Жинья снова подумала о возвращении домой. Но, вспомнив веселую Тень, продолжала дергать за ручки. После «Главы девяносто девятой», шла дверь с надписью «Конец».

• Наконец-то я доберусь до этого Книжника, - подумала Жинья, медленно открыла эту дверь…

Глядя на надпись «Пролог», Жинья испытала чувство, подобное тому, которое возникает у порядочных людей после незаслуженной пощечины. В исступлении она открывала двери: «Глава первая», «Глава вторая», «Глава третья», «Глава четвертая»… «Глава десятая»…

На «Главе двадцать первой» онемевшая рука отказалась повиноваться и, тяжело дыша, Жинья остановилась. Прислушиваясь к своему всхлипывающему дыханию, Жинья думала: «Зачем ручки на другой стороне дверей? Чтобы открывать их изнутри? А может, закрывать?» Жинья замерла, свыкаясь с этой мыслью. Она открыла «Главу двадцать первую». Да, и на этой двери ручки с обеих сторон. Жинья прижалась к следующей двери и закрыла «Главу двадцать первую» за собой, оказавшись в огромной комнате, в воздухе которой плавали несуразные светильники нелепых форм и разных размеров. Эти светильники скорее не светили, а мерцали.

• Что еще я должна делать? – простонала Жинья, - сбивать эти дурацкие фонари?
• У Вас кончились заряды, - сказал за ее спиной приятный голос.

 

 

 

***

 

Когда Нави входил в башню Темномысла, по улицам Города ползали желтые лучи полуденного солнца.

В Башне перса окутали сумерки, и он едва не наткнулся на Амида, который сидел на корточках перед широким плоским ящиком. Присмотревшись, Нави увидел, что Темномысл… лепит пасочки.

• Амид, что ты делаешь?
• Разве не видишь?
• Я вижу, что ты лепишь пасочки, но не верю  глазам своим.
• Я не пасочки леплю, я строю пирамиды из угольной пыли, смоченной родниковой водой.

Нави эти слова ничего не объяснили, и он спросил:

• А зачем ты это делаешь?

Амид, не прерывая своего занятия, сказал:

• Пирамиды – символ Вечности, уголь – это то, во что превратилась древняя жизнь, а родниковая вода – источник силы…

• Ну и ?.. – вопросительные нотки в голосе Нави выступили резче.
• Логическим путем я установил, что пирамиды – это пасочки богов, и я, строя себе пирамиды поменьше, получаю статус некоего провинциального божка. А получив такой статус, я приобретаю право творить чудеса, таким образом, мои пирамиды – очередное чудо света, что сразу переводит меня в разряд чудотворцев. А бог – чудотворец может изменить мир по своему желанию и вопреки ему, тем самым я смогу даровать своим пирамидкам вечную жизнь.
• Но вода испарится, и твои пирамидки рассыплются… - возразил Нави, - лишив тебя всех статусов.
• Вода может и не испариться, если я, как чудотворец, наложу на испарение запрет. Ведь чудеса – это запрещение одного и извращение другого…
• Амид, я не могу тебя переспорить, но в глубине души чувствую, что ты не прав.

Темномысел поднял глаза на Равои и сказал:

• Разве я стал бы строить пирамиды, если бы чувствовал себя правым? Кстати, что новенького в Городе?
• Новенькое происходит не в Городе, а в моем доме, - произнес Нави, - утром, оказавшись без завтрака, я стал искать Аксука, и должен сказать, что поиски мои успехом не увенчались.…   В его вазе лежал вот этот свиток, - с этими словами Нави протянул пергамент Темномыслу, - но ничего в этих каракулях не разобрал.

Амид развернул свиток и увидев буквы, похожие на разноцветных тараканов, пробормотал:

• Такие шрифты используют в Загородье…
• Ну и что там написано? – нетерпеливо спросил Нави.
• Какое-то стихотворение, если хочешь, я прочту вслух.

Нави кивнул и Амид начал читать, делая паузы после первого слова в каждой строке:

- «Я  записанный в формулах гад с потерянным смыслом,

Я создаю себе сад с утраченным смыслом,

Я опираюсь на хвост, играя со смыслом,

Мы знаем, что он играет со смыслом,

Мы видим, что он сверкает со свистом,

Где находится сад, - записано в свитке,

Не было – нет преград для мозга без мыслей,

Кто не знаем когда, теряя свой смысл,

Сам найдет этот сад, разбитый на мыслях,

Он уйдет в никуда, без поисков смысла,

И затерявшись в садах, наш страх в руке стиснет,

И отпустив его прочь, исчезнет, как искра,

Он обрекает всех нас на поиски смысла,

И не найдя ничего в течении быстром,

Мы не поймем одного, что нет в этом смысла,

Там, где растут облака из веток струистых,

Где замирают века в пылинках искристых,

Есть вход в «никогда», он тихий, как выстрел

Из арбалета того, кто выдумал смысл,

Он не зная зачем разбился о мысли,

Сны оставив всем тем, кто думал о смысле…»

• Странный и непонятный текст, - подперев щеку рукой, сказал Нави.
• Что же тут непонятного? – вяло удивился Темномысел, - сад – это нечто упорядоченное и прирученное, в противоположность лесу. А создавать сад с утраченным смыслом, это все равно, что построить добротный дом, а жить в лесу.
• А кто этот «ОН»?
• «ОН» – неизвестное и непонятное ; жонглируя местоимениями и меняя лица, автор старается еще больше все запутать.
• А вход в «никуда»?
• Издержки стиля.
• В твоей трактовке текст становится приземленным. Все равно, в нем остаются темные места, например, «записанный в формулах гад».
• «Записанный в формулах» – значит, имеющий имя и тело, - шевеля пальцами, говорил Амид, - а «гад»… Возможно, автор относит себя к земноводным, а может, использует это слово из-за его негативной окраски.
• Но куда делся Аксук и как этот текст объясняет его исчезновение? – напирал Нави.
• Это действительно малопонятно, но и не столь важно, важна цель, с которой этот текст написан.

Нави начал злиться:

• Этот текст – полнейшая белиберда, возможно, из-за него пропал Аксук.
• Может не «из-за», а благодаря этому тексту Аксук исчез? – изрек Темномысл.

Нави хмыкнул, схватил свиток и вышел из башни.

 

 

Глава 24

 

• Я решил прогуляться, - сказал Ренд Кинс и вытолкнул себя на улицу.

Он бездумно шатался по городу, пока на перекрестке улиц Сгоревших утопленников и Молчащих женщин не встретил бродячего философа. Имя философа было столь труднопроизносимым, что хозяину пришлось перевести его на латинский. Философ называл себя Circulus virituosus. За точность перевода поручиться было нельзя, т.к. на философа временами находили затмения, и тот долго не мог вспомнить, как его зовут. Во времена одного затмения Circulus забыл, где он живет – так он стал бродячим философом.

Поговаривали, что теперь философ живет где-то за городом, но ни опровергнуть этот слух, ни подтвердить его никто не мог, как, впрочем, и все теории этого человека невозможно было ни доказать, ни опровергнуть.

Ренд обрадовался, встретив философа: ему нравилось болтать с ним о всяких отвлеченных проблемах, и строить химерические домыслы. Обменявшись приветствиями, приятели начали возводить фундамент будущей беседы:

• Как дела? – поинтересовался Ренд, - этот ход в беседах так же типичен, как в шахматных гамбитах ход е2-е4.
• Дел мало, но много забавного, - осторожно ответил Circulus.
• А я вот последнее время думаю, можно ли уничтожить уже существующую умозрительность? – глядя в даль, сказал Ренд.
• А я ищу доказательства теории пирамид, - сказал философ.
• Что за теория?
• Ее трудно описать обычным языком, она продукт интуитивных озарений, - скромно сказал Circulus.

Кинс по-настоящему заинтересовался:

• Ты изложи мне теорию, а я попробую найти доказательства.
• Что ж, попробую, - вздохнул философ, усаживаясь на скамейку в ничем не примечательном скверике, из глубины которого доносились душераздирающие стоны.
• Основой этой теории служит утверждение о том, что некоторые, а возможно, все предметы и явления имеют между собой довольно необычную связь. Можно сказать, даже несуразную связь. Если мы возьмем любые три точки, находящиеся в одной плоскости, кроме расположения их на одной прямой, и соединим с другой точкой, расположенной в иной плоскости, то получится пирамида. Так?
• В общих чертах верно, улыбнувшись, сказал Ренд, - только эти три точки еще необходимо соединить между собой.
• Это мелочи, - сказал философ и продолжил:
• Так вот, допустим, что вместо этих трёх точек мы имеем три явления, действия или предмета.

Например, стакан чая, император и призрак на шоссе. Весь фокус в том, чтобы верно выбрать верхнюю точку, которая все это связывает Допустим. что этой точкой стал я. В этом-то и весь интерес теории пирамид.. Итак, из-за забастовки сборщиков чая в Город не поступает партия чая.

            И я, в поисках чая, отправляюсь к своему приятелю, в другую часть города, позабыв, что у меня назначена встреча с призраком на пригородном шоссе. Призрак, не дождавшись меня, улетает и натыкается на фанатика, который принимает его за знамение, подтверждающее, что он должен убить императора, и отправляется в путь. Я пью чай, а император умирает. Всё -таки это плохое объяснение, которое не раскрывает сути моей теории.

 - Кое-что я уловил, - сказал Ренд, - а какое значение в этой теории имеет временной континиум?

• Этого я не знаю, необходимо выяснить опытным путём.
• Да, если чай парагвайский, то император должен быть родом из Пекина.
• Возможно, но это уже частности, - пробормотал Circulus, шмыгнув носом.
• Это не частности, если есть необходимость убрать конкретного императора, чтобы доказать твою теорию, выбрав определенный сорт чая.
• Всё равно, если умрёт какой - нибудь император, теория будет доказана.
• Но император может умереть просто так, все императоры умирают…
• Это другим покажется, что он умер просто так, а на самом деле его смерть послужит доказательством моей теории, - с этими словами философ встал, и многозначительно направил указательный палец в небо.

Ренд молчал и задумчиво смотрел на палец философа. Когда палец опустился, Ренд сказал:

• Кажется, я смогу доказать твою теорему.

 

* * *

 

            Жинья вздрогнула и обернулась.* В пяти шагах от неё стоял молодой человек среднего роста и улыбался.

• Вы и есть Данатос?
• Да, - довольно ответил человек, не переставая улыбаться.
• Скажите, а кто это у вас воет в коридоре?
• Моя тень, она прогоняет почтальонов. Я не люблю писем, они поедают меня и отнимают время.
• Как это письма могут вас поедать?
• Есть люди, поедающие книги, а есть письма, которые поедают меня.
• Но вы можете просто не читать эти письма.
• Это будет невежливо по отношению к отправителю. А о поедании книг… Как-то я дал одному человеку по имени Бергей Раткос, книгу под названием "Приключения благородного кабальеро в Сакраменто". Когда он вернул мне эту книгу, она называлась "Похождения Закака" и совсем не походила, как мне кажется, на первоначальный вариант. Многие буквы осыпались, а некоторые строки идут не горизонтально, а вертикально.
• Да-а? - недоверчиво протянула Жинья, я немного знаю Бергея, он ужасный грубиян, но чтоб такое…
• Вы мне не верите? - обиженно удивился Книжник, и, подойдя к книжным полкам, быстро отыскал нужный том и протянул его Жинье. Жинья наугад раскрыла книгу, и прочла:

     "Закак, как молния свистя,

       ты влез в окно прекрасной синьорины,

       Когда она, несчастная, шутя,

       Напялила штаны из парусины…"

Девушка, слегка нахмурившись, перевернула страницу. Там значилось:

     "Железным прутом раздумий он загонял ржавый гвоздь сомнений в ложе любви. Она мила. прелестна? Да! Но откуда у меня такие Рога?

• Ха-ха-ха, - безумно рассмеялся он и бросился в замковый ров, полный благовоний. Успокоившись и выпив кофе, он отправился та-ба-ла играть в бильярд".

__________________________________________________

Номера глав на дверях Данатоса означали его возраст. о чём Жинья, конечно, не догадалась.

(Прим. автора)

 

 

• Какая дикая книга! - воскликнула Жинья, - но, быть может, она такой и была? Наверное,  Бергей по ошибке вернул вам другую книгу.

Книжник грустно покачал головой.

• Как вы могли заметить, книга написана от руки - это я её написал. Книга, возвращенная мне Бергеем, написана моим почерком, теми же чернилами, на той же бумаге…
• А о чём была ваша книга? - вежливо поинтересовалась Жинья.
• О рыцарских подвигах и славных битвах. Написав ее, я стёр содержание из своей памяти, дабы трезво оценить написанное. А теперь вместо своей книги, я имею вот это, - он зашвырнул том на полку.
• Как жаль, что вы не помните содержания своей книги, - сказала Жинья, и подумала: "Он немного странный, но милый, хотя ему далеко до Инегве" Инегве - при воспоминании о сыне ветра у девушки вырвался тяжелый вздох.
• Что вас привело ко мне? - спросил Данатос.
• Я ищу забвения, - сказала погрустневшая Жинья.

 

  Глава 25

 

• Забвение может найти человек, не обладающий предпосылками для развития страстей, следы которых я вижу на вашем лице, - говорил Данатос.
• Меня не волнуют всякие предпосылки, меня интересует забвение. Что вы можете мне предложить по этому поводу?
• Вам придется потерять молодость, чтобы победить память.
• Я согласна на это, зачем мне теперь молодость?
• Почему вы не хотите просто убить себя? Это было бы гуманнее. - помолчав, сказал Данатос.
• Я боюсь, что в моей смерти он может обвинить себя. Я не хочу, чтобы ему было плохо.
• Понятно, - коротко сказал Данатос, - и продолжил:
• Для того, чтобы дать тебе забвение, нужна стена, сложенная каменщиком, который имеет живое воплощение себя, и дверь на ней, нарисованная художником, который перестал им быть. Я запишу твою молодость в книгу. На подготовку этого уйдёт несколько дней… Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Два дня художник Вине исступленно рисовал дверь в комнате Жиньи, не удержавшись, он изобразил в верхнем углу крошечного паучка…

Два дня Данатос наблюдал за Жиньей, изучая её походку, голос, лицо, взгляд, улыбку, манеру поворачивать голову. Изучить улыбку было сложнее всего, потому что подавленную девушку было очень трудно заставить улыбнуться.

      На третий день всё было готово. Жинья захотела, чтобы Вине не уходил, и тот не нашел причин для отказа.

      Когда Жинья вошла в свою комнату и увидела нарисованную дверь на той самой стене, она побледнела, но как показалось Данатосу, быстро овладела собой и несколько театральным голосом сказала:

• Приступайте.

Поглядывая на Жинью, Данатос стал записывать её кудрявую копну волос, глаза, изгиб бровей. свежесть щек, тонкую линию плеч, кожу, трепет ресниц, поворот головы, осанку,  легкость жестов, испещряя мгновенно желтеющие страницы призрачными чёрными значками. Теперь крепкие икры, ступни, изящный подъем стопы…Наконец рука Данатоса замерла и дверь в стене открылась.

 - Иди, - хрипло сказал Данатос. Чуть помедлив, Жинья решительно шагнула вперёд. В этот момент она напомнила испуганного зверька, добровольно сующего голову в западню. Дверь захлопнулась за Жиньей, заставив Вине и Данатоса вздрогнуть: стена с мягким шорохом стала осыпаться, и перед ними предстал осовевший от кальяна Фен, немало удивлённый разрушением такой крепкой стены. но тут все трое увидели берег неизвестного моря, хижину, и бредущую к ней безобразную хромую старуху с вязанкой дров на спине…

            Видение исчезло, и Данатос вертел в руках книгу с молодостью Жиньи, будто раздумывая, что с ней делать, а Вине вышел на улицу и поплёлся к Специалисту.

"Опять я впутался в какое-то мистическое дерьмо, - мрачно думал он, - сегодня опять напьюсь, тоска с голубыми пузырьками…"

            Вине свернул за угол, по опустевшей улице загуляли смерчики.

 

  Глава 26

 

            Навстречу Вине бодро шагал Младший.

• Привет, Вине!
• Привет, - буркнул тот.
• Что не весел? Бери пример с меня - мне портили-портили настроение, а я всё так же весел.
• Кто тебе портил настроение?
• Четыре развязные девицы со своим Рикшей. Одна всё время корчила мне рожи, другая норовила уколоть меня булавкой, Рикша портил вокруг меня воздух, третья угостила меня сигарой, начиненной взрывчаткой, и моё терпение лопнуло. Теперь я их больше не встречу.

Глаза Младшего лучились. О том, что сделал Младший с Милюками, Вине мог только догадываться, но предпочёл не спрашивать.

• Пойдем, я угощу тебя персиками, - Младший наивно полагал, что достаточно человеку съесть персик из его сада, чтобы забыть о своих печалях. Вряд ли Вине согласился бы с этим мнением, но, пожав плечами, художник принял приглашение. Открыв калитку и войдя в патио, приятели наткнулись на два трупа.

Трупы были одеты в балахоны. То, что эти люди мертвы, и мертвы бесповоротно, можно было понять по синим лицам, выпученным остекленевшим глазам и неестественным позам.

• Змеи, - лаконично установил причину смерти Младший, и принялся профессионально обыскивать мертвецов.

 Вине с отсутствующим видом ел персик. Трупы и Младший - это так естественно! Чему тут удивляться? Тут Вине поразился собственной черствости и счёл нужным спросить:

• Ты знал этих людей?
• Они приятели одного Стража Ворот, которого я не знаю…Обещали принести его слово или что-то вроде этого…Вот, наверное, оно - записали, чтобы не забыть, бедолаги.

У одного из трупов на груди был спрятан красный конверт.

• Помоги мне оттащить их к крематорию. Дыму будет…, но не валяться же им тут до заката. Вине выбросил косточку и взялся за ноги ближайшего трупа.
• Хорошо горят, - сказал Младший, распечатывая конверт, только сажи много. Содержимое конверта Младшего развеселило  - он просто согнулся от хохота.
• посмотри-ка, что они мне принесли, он протянул Вине лист бумаги, на котором значилось:

" Послание блудливым городянам"

• Это я, что ли блудливый городянин? - хохотал Младший, выхватив послание из рук Вине, он стал читать вслух:

" - Блудите и будете жити.

• Ложе блуда устилайте лавровыми венками, - они колют чресла и не дают спати.
• Не блудите в озёрах - сие пугает рыбу, которая есть творение Господне.
• Как заметишь утомлённого блудника, спящего на блуднице, - сними его и возляг на оную. Ежели ты старец, к блуду непригодный, хлещи их розгами, пока не пробудятся и не заблудят вновь.
• Когда заблудитесь до изнеможения, пейте вино, ибо оно горячит кровь и вселяет огонь в чресла.

• Ежели младому блуднику опротивеет блуд с жёнами, подыщите ему отрока с кожей нежною и голосом звонким.
• Здоровых мужей, лишенных мужской силы, секите плетьми, ибо многие из них лживы и силою оной обладают.
• Старух, любящих блуд с юношами, ставьте в пример девицам, ибо зело горячи оные, и в унынье от преклонных годов не впадают.
• Мужа, отсёкшего свой корень, казните лютою казнью, ибо дурной пример заразителен".

Последняя сентенция так позабавила Младшего, что он прочёл ее дважды.

"-   Скопцов гоните взашей - они завистливы и к блуду непригодны.

• Детей, предавшихся блуду, не ругайте, а наставляйте, дабы дело разумели.
• блудите и будьте счастливы, ибо блудящий болезням духа не подвержен."

Младший закончил чтение, перевел дух, и сказал Вине, которого это послание тоже позабавило:

• И этой чушью они надеялись меня поразить? Веселые ребята, - с этими словами Младший открыл дверцу печи и бросил письмо в огонь.
• Наверное, они тебя удивят, - сказал Вине, указывая на трубу - несмотря на то, что крематорий продолжал работать, дым из трубы идти перестал…

[ласковый котик 11]

После третьей главы стало все понятно, но все-таки дочитано до начала шестой.

В двух словах - очень плохо. 5 глав голой экспозиции, в которой ничего сюжетно ценного не происходит. По канонам драматургии они должны быть выброшены, как пустые. Описания, корявые, перегруженные. Эпичность создается действием, драмой. А не пафосным описанием простых действий в два абзаца.

В общем, учиться, учиться и еще раз учиться. Судя по множеству персонажей и обстановке, замысел тяготеет по форме к роману или саге. Это как симфония в музыке, - нужны многие глубокие знания и долгие изучения законов драматургии, чтобы вещь была хотя бы грамотно сделанной и не отталкивающей. Не говоря уж о том, сколько обучения и практики нужно, чтобы сделать что-то действительно стоящее.

Мы же не говорим - я слышал много музыки, есть какой-то музыкальный слух - напишу-ка симфонию.

А в литературе - сплошь и рядом без всяких знаний и должной подготовки - да на всеобщее обозрение.

И это не есть хорошо. Мне, например, известно всего пара стоящих современных авторов. Один из них пишет шедевры, фамилию слышал каждый.

Наверняка их больше в наше время.

Но они затерялись среди тысяч неумех, заваливающих информационное пространство своими каракулями.

[User #179195 335]

  Глава 27

 

            Вине покидал Город. В тот день дул ветер, в общем-то не ветер, а так - ветерок. Солнце, небо, облака - всё было на своих местах и не изменилось. Никто не воспринимал отъезд Вине серьезно - в Городе всё время что-то происходило. Все знали, что когда - нибудь Вине уедет, и стоит ли удивляться тому, к чему ты был готов?

Провожали Вине Темномысл, Нави и Ренд. Вчетвером шли они к улице безумных Бессмертных, где стояла катапульта. Когда взошла луна, Вине вздохнул и стал всех обнимать. На прощание и "на долгую память", - как выразился сентиментальный художник, он подарил Нави стрелу с оперением из кистей, Ренду же достался маятник от фамильных часов Ашасов. Ренд достал бутерброд, разломил его на две части, и прочувствованно сказал, протягивая одну из половинок Вине:

• Где угодно мы узнаем друг друга по этому бутерброду, нужно будет лишь сложить половинки…

Друзья с аппетитом съели каждый свою половину.

Кто-то сказал : "Пора", и Вине встал в чашку катапульты. Специалист нажал на спуск и Вине, дёргая руками и ногами, полетел в сторону луны. Некоторое время провожающие смотрели на все уменьшающийся силуэт художника и неизменный силуэт луны и молчали. Когда облака закрыли луну, Нави сказал:

• Как говорил мой многомудрый приятель Ибн-Хазм, в разлуке три четверти горя берёт себе остающийся, уходящий же уносит всего одну четверть; - нам же всего досталось поровну…
• А я думаю что он шлёпнется где-то за Городом. - сказал Темномысл.
• Сомневаюсь, в последнее время он питался лишь рыбой из моего сада, - возразил Ренд.

Даже Темномысл не понял, причём здесь рыба…

 

* * *

 

            Спустя несколько дней Специалист занялся поиском доказательств для теории пирамид.

Каким же будет основание?

• Да! - внезапно воскликнул Ренд, вывалившись из гамака и распугивая рыб.

В одном углу будет Темномысл, который никогда не спит, в другом Задзо - он органическая часть Города, третий угол - это Павлос, который ходит по чужим снам, как по комнатам своей квартиры.

      В ночь тусклых звёзд Павлос вновь отправился на поиски снов Темномысла и запутался в тёмной пустоте его мыслей и лабиринтах умозаключений. рванулся, и попал в капкан бронзовых нервов Задзо. раскинутых по всем направлениям Города, и оба застыли в витражах: Павлос в стеклах, Задзо - в их оправах. Витражи тонкой паутиной оплели весь Город, протянулись через улицы. арками застыли над домами…

      Специалист, зевая и потягиваясь, по одному ему известной причине - в эту ночь ему совсем не хотелось спать; вышел на улицу, достал из кармана маятник - подарок Вине, и легонько постучал по первому попавшему стеклу. Витражи с серебряным стоном стали рассыпаться, их осколки таяли, не долетая до мостовой….

      Специалист машинально почесал голову маятником и поплёлся домой, надеясь, что ему удастся уснуть в эту ночь.

      Так была доказана теория пирамид.

      Маятник явился её вершиной.

 

Конец первой части.

 

 

Часть вторая

Ваш Город нуден

в своём многообразии…

Павлос Павланеда, Странник

 

 

Эпилог

        

         Утром пошел дождь. Темномысл, удивлённый его шумом, вышел из своей башни и исчез в этом шуме. Больше его никто не видел, только слышали. Место, где раньше стояла восьмиугольная башня, теперь называется "голоса Темномысла"

            Младший, увидев капли на своих персиковых деревьях, развеселился. Он веселится до сих пор. Только его веселья почему-то никто не понимает.

            Город таял, как кусок сахара. Жизнь, время, события потекли в одном направлении.

            Колас, подобрав несколько камешков, и, сунув их в карман, двинулся прочь. Наверное, задумал построить новый город. Успеет ли до следующей реинкарнации?

            Бергей, глядя на оседающие дома, сказал Данатосу:

• Эх, был бы сейчас Задзо, можно было бы что-нибудь поправить, ведь когда-то он был могучим Керлином…
• ОН никогда не был Керлином, - сказал Книжник, ты невнимательно читал книгу своей судьбы. Вот, - порывшись в карманах, он извлёк маленький томик, полистал его и прочёл: "Однажды Задзо рассказал Бергею, что когда-то, ОЧЕНЬ ДАВНО, его звали Керлин."
• Видишь, здесь точно не сказано, кто из вас был Керлином, скорее сего, им был ты… Ну, можешь что-то сделать?

Бергей сплюнул и зашагал к выходу из города.

Инегве, увидев лужи, подумал, что в этом году должен быть хороший урожай табака, и отправился подыскивать место для плантации. Ничего из своей комнаты он с собой не взял…

Нави на улице Тополей встретил одинокую усталую женщину и пошел за ней… Свиток, в котором Аксук записал сам себя, он отдал Данатосу, а тот подарил его одному провинциальному музею - там этот документ пылится до сих пор, вызывая ленивое недоумение экспертов…

Маро и Ренд стояли на Неназванной улице, жители которой были так ленивы, что не удосужились придумать ей название, и, задрав головы, смотрели в небо. Оба думали, что дождь будет долгим…

Что стало с ними и другими  - еще не известно.

А на берегу моря, в хижине, с единственным окном, мутно глядящим на запад, [какая - то] старуха плакала во сне…

 

 

Конец?

Мы придем в пустоту, с пустыми руками,

Не заполнив ее своими телами.

Принесем простоту, в мир, где ходят кругами.

Тусклые звери с гнилыми зубами.

 

Мы уйдем в пустоту, отравившись землею,

На которой спят люди с неизвестной судьбою.

Уходя в пустоту, унесем мы с собою,

Золотую тоску, что приходит с прибоем.

 

И, войдя в пустоту, раскрываясь до ребер,

Отдадим Стражу Снов свой порядковый номер.

Растворяясь в пустоте, мы поймем очевидно,

                                                                       На холодной земле, нас и не было видно.

[Delicateflower 337]

Реально напрягают имена собственные. Я понимаю когда книга - перевод с испанского. Там имена собственные не переводятся. Но если человек пишет на русском а все имена собственные непонятно откуда взялись (ну понятно откуда - из воображения) то непонятно зачем это понадобилось... 

 

"не читала, но осуждаю" 

[Пэ^ 16 522]

Сначала норм так заходит. Персонажи интересно описаны, язык такой мелодичный, текучий. Прям реально хорошо. И вот еслиб всё не усложнять, остановится на том как кто-то трахнулся, как кто-то живёт с апоссумом. Кто-то рисует пауков.. То было бы вполне себе ничего даже, на уровне.. Но пошла какая-то жесть, про какой-то город. Какая-то эпичная битва, борьба.. И это на мой вкус читать уже невозможно ))

[User #179195 335]

Реально напрягают имена собственные.

"не читала, но осуждаю" 

Это перевертыши реальных имен и фамилий.

Например Инегве - это Евгений.

Бергей - Сергей. И так далее.

 

Сначала норм так заходит. Персонажи интересно описаны, язык такой мелодичный, текучий. Прям реально хорошо. И вот еслиб всё не усложнять, остановится на том как кто-то трахнулся, как кто-то живёт с апоссумом. Кто-то рисует пауков.. То было бы вполне себе ничего даже, на уровне.. Но пошла какая-то жесть, про какой-то город. Какая-то эпичная битва, борьба.. И это на мой вкус читать уже невозможно ))

Спасибо, мне нравится твоя оценка. Я знаю, что у тебя требовательный и изысканный вкус. Это очень старая вещь. Писал ее студент. Потому искать отшлифованность мастера здесь не стоит.

Будучи более взрослым человеком, в Москве, я лишь набрал ее в Ворде и написал эпилог.

[Delicateflower 337]

Если бы оставил Сергей, было бы гораздо легче. Каждый раз когда я вижу непривычное для уха(глаза) имя собственное, мое внимание фокусируется на вспоминании - а кто же это и почему его так назвали. Чтение прерывается и возникает раздражение.

 

Вопрос - зачем мучить читателя?

[User #179195 335]

Вопрос - зачем мучить читателя?

Я не помню зачем. Эту вещь я решил не править. Так как очень отличаюсь по восприятию мира от писавшего. Оставил как есть. Ломаются глаза - не читайте.

[Delicateflower 337]

Так я и не читала. Я просмотрела и написала что не так. Тебе фидбек нужен или "шашечки" ? Великий Дозор наваял, давайте поаплодируем? Не сомневаюсь, этого будет немало.

 

PS Не ну я понимаю, ты не Лев Толстой чтобы несколько раз "Войну и Мир" переписывать. Раз написал - и хорош.

[User #179195 335]

PS Не ну я понимаю, ты не Лев Толстой чтобы несколько раз "Войну и Мир" переписывать. Раз написал - и хорош.

+1

[Катёнка 106]

вот имена совсем не мучали - было же сказано, что повесть о друзьях:

Сергей, Дима, Саша, Иван - легко переворачиваются )))

и да, я дочитала - мне было интересно!

 

а Ласковый котик выложит что-нибудь свое?

а то его пост в середине повести очень интригует 

[ласковый котик 11]

Катенка, не выложу по причине, указанной выше. За 20 лет писательства появились в столе вещи неплохие и даже парочка хороших. Но до шедевральной безупречности еще учиться и учиться. А в вещах, поддающихся оценке от плохеньких до "хороших,только...", - не вижу ценности. Это просто масса, за публикацией которых лишь эго авторов, которые не выучились мастерству и сторонам искусства должным образом, не отвели достаточно времени практике, не привнесли собственного и т.д.

Так что, глядя на эту вакханалию, - лишь вижу, как делать не стоит.

[Катёнка 106]

За 20 лет писательства появились в столе вещи неплохие и даже парочка хороших. 

Вот ведь... форум талантов 

/занятно, как это коррелирует с пикаперством) /

 

Котик, а сколько тебе всего годиков? 

[ласковый котик 11]

За 20 лет писательства появились в столе вещи неплохие и даже парочка хороших.

Вот ведь... форум талантов

/занятно, как это коррелирует с пикаперством) /

Котик, а сколько тебе всего годиков?

С чего ты взяла, что талантов?:-) пока что у меня в той или иной степени дерьмо и проходняк, что и 99,99% произведений в искусстве:-) а как пикаперство коррелирует с кибернетикой?:-)

думаю, что такой опыт для писательского дела полезен. А то такая чушь о сексуальном сближении встречается в лит-ре и кино (и в ряде местных отчетов о похождениях))))- из области мужских и женских фантазий.

[Delicateflower 337]

 

 

За 20 лет писательства появились в столе вещи неплохие и даже парочка хороших.

Вот ведь... форум талантов

/занятно, как это коррелирует с пикаперством) /

Котик, а сколько тебе всего годиков?

С чего ты взяла, что талантов?:-) пока что у меня в той или иной степени дерьмо и проходняк, что и 99,99% произведений в искусстве:-) а как пикаперство коррелирует с кибернетикой?:-)

думаю, что такой опыт для писательского дела полезен. А то такая чушь о сексуальном сближении встречается в лит-ре и кино (и в ряде местных отчетов о похождениях))))- из области мужских и женских фантазий.

 

 

И наступила уже усталость от упомянутой бредятины (эпос топикстартера естественно в эту категорию не входит), и тут то и нужен адекватный взгляд (и слово) которые были осмысленны за последние ***цать лет.

 

Просим, просим! (ясно не в этой теме, хотя, если ТС не возражает...)

[Катёнка 106]

а как пикаперство коррелирует с кибернетикой?:-)

 

хммм.... ты ведь рисуешь, может портрет чей-нибудь?

 

будет отличный форум талантов 

[Пэ^ 16 522]

 

 

После  книги рассеивались, непобежденные, по полкам и застывали там, покрываясь серой пылью.

 

Анекдот вспомнился 

 

Прихожу домой, смотрю - пыль лежит. Дай, думаю, и я полежу.

 

 

[РИО 2 480]

Правильно ли я понял, что Данатос это и есть автор топика?

 

Ну а вкратце суть истории я понял так:

Данатос вместо того, чтобы кинуть Инегве и трахать Жинью, помог ей открыть дверь в его пыльную комнату.

А в чем причина?

Инегве был другом Данатоса?

Дататос слишком хорошо воспитан и не хотел кидать друга?

Жинья не нравилась Данатосу?

[User #179195 335]

Правильно ли я понял, что Данатос это и есть автор топика?

Нет

Инегве был другом Данатоса?

Дататос слишком хорошо воспитан и не хотел кидать друга?

Нет, нет.

Жинья не нравилась Данатосу?

ХЗ

=================

Лично я не захотел трахать Жинью, так как на выпускном она расплакалась, и сказала что я похож на Инегве с этой стрижкой.

А по моему мнению, я не похож на Инегве. И в то время, ахать ОЖП, членострадающую по другому ОМП, для меня было некомильфо.

Сейчас бы я особо не заморачивался над такими ньюансами. Подвернулась - вдул, стала бы ныть - слил.

[User #179195 335]

Ну а вкратце суть истории я понял так:

Данатос вместо того, чтобы кинуть Инегве и трахать Жинью, помог ей открыть дверь в его пыльную комнату.

А в чем причина?

Данатос подарил ей забвение. В обмен на юность и красоту. Юность она прострадала по первому мужчине, потом вышла замуж за кого то в Израиле и расплодилась.

А ващет реальный Данатос увлекался психоанализом и правил людям мозги.

А Инегве сразу после выпуска удачно женился на красотке с приданым и связями тестя.

[Катёнка 106]

Хм... Разве Автор не этот

"Он не любил несовершенных женщин и неидеальные вещи" ?

[User #179195 335]

Хм... Разве Автор не этот

"Он не любил несовершенных женщин и неидеальные вещи" ?

Нет.

[Катёнка 106]

Нет.

тогда здесь нет Автора?

[User #179195 335]

Есть.

Куда же без него)

[Катёнка 106]

главное чтоб это был не карлик, обернувшийся эльфом 

[User #179195 335]

главное чтоб это был не карлик, обернувшийся эльфом 

Нет. Не он.

[ласковый котик 11]

Ночному Дозору в помощь. Здесь очень наглядно объясняются некоторые базовые каноны драматургии, общие для театра, кино и литературы. Также поясняется и демонстрируется, как и почему они работают в искусстве.

http://m.youtube.com/watch?t=73&v=ZzUsN7az2yE

[dyr 58]

таки прочитал. прикольно) этакий шизо-артхаус)