Дневник Света
Глава 4: Огненные крылья над Феодосией
Ну, думаю, пора переходить от слов к делу. Сидим мы в скверике, едим чебурек, и я такой, набираюсь храбрости:
—Слушай, Ева, может, глянем на город с высоты? Я знаю одно место... с приколом.
Она смотрит на меня, а в глазах у неё опять эта вселенская бездна, в которой тонут чебуречные лавки и все мои глупые мысли. Уголок рта дрогнул.
—С приколом? — переспрашивает она. — Или с падением в никуда?
—Ну, — я ухмыляюсь, — где-то посередине.
И вот мы едем на Лысую гору. Я гоню на своей видавшей виды машине, окна открыты, ветер треплет её тёмные волосы. Она в простом лёгком платье цвета морской волны, которое облегает её так, что я с трудом смотрю на дорогу. На мне, само собой, мои лучшие потертые джинсы и чёрная футболка с едва заметным принтом — силуэтом падшего ангела. Немного пафосно, но я считал, что к месту.
Гора, конечно, не лысая вовсе, она покрыта жухлой травой, колючками и ароматными травами, от которых кружится голова. Мы поднимаемся по тропинке, и с каждым шагом Феодосия раскрывается, как ракушка. Весь городок, будто игрушечный: рыжие черепичные крыши, купола церквей, сверкающая на солнце полоска моря, уходящая в дымку горизонта. Воздух чистый, прозрачный, пахнет полынью, морем и свободой.
А над нами — настоящий балет. В небе пляшут воздушные змеи всех цветов и форм: огромные драконы, смешные рожицы, геометрические фигуры. А ещё парапланы. Они скользят бесшумно, как большие разноцветные птицы, подхваченные потоками ветра. Я смотрю на них, и что-то щемит внутри, какая-то забытая мышечная память.
— Красиво, — говорит Ева, и ветер уносит её слова.
—Не то слово, — соглашаюсь я. — Смотри, вон тот красный как лихо закладывает виражи!
Мы подходим к самой площадке для стартов. Там кипит жизнь: туристы щёлкают фото, инструктора что-то кричат своим напарникам в небе. И тут мой взгляд застревает на одном параплане. Он сложен в сторонке, но даже так видно — он не как все. Купол не яркий, а глубокого багрово-золотого цвета, а стропы переливаются, словно сотканы из солнечных лучей.
— Эй, — я подзываю парня, который хлопочет рядом. — А этот что, не рабочий?
Парень,загорелый, в шортах и очках, смотрит на меня с удивлением.
—Рабочий... Но он, братан, странный. Его никто не берёт. Говорят, капризный. И раскраска... огненная какая-то.
У меня ёкает сердце. Огненная. Ну конечно.
—Мы его возьмём, — говорю я твёрдо.
—Ты уверен? — поднимает бровь Ева, но в её глазах я вижу не страх, а азарт.
—Ни в жизни не был так уверен, — улыбаюсь я ей.
Нас быстренько инструктируют. Я слушаю вполуха — всё это кажется до боли знакомым. Раскладываем купол. Он на самом деле похож на гигантское огненное крыло. Когда я ловлю поток и купол наполняется ветром над нами, он полыхает алым и золотым на солнце. Мы пристёгиваемся. Ева прижимается ко мне спиной, я чувствую тепло её тела через тонкую ткань платья.
— Готов? — кричу я ей на ухо.
—Всегда! — слышу в ответ.
Мы делаем несколько шагов с края обрыва, и ветер подхватывает нас. Невесомость. Земля уходит из-под ног. Мы взлетаем.
Это не похоже на падение с небес. Это — полёт. Настоящий, свободный, захватывающий дух. Мы парим, как две птицы, ставшие одним целым. Я руковожу, а Ева просто смотрит. Смотрит на город внизу, на крошечные домики и машины, на бескрайнее синее море, на которое мы несёмся. Ветер свистит в ушах, солнце слепит, и я кричу от восторга, а она смеётся, и её смех — самая чистая музыка, что я слышал за всю свою долгую и грешную жизнь.
А внизу, у подножия горы, там, где среди огромных валунов собралась кучка людей в белых вышитых рубахах, происходит что-то странное. Они стоят в кругу, что-то поют на старом языке, в руках у них чаши и пучки трав. Видимо, какие-то старые славянские обряды проводят, Перуну или Велесу молятся.
И вот, в тот самый момент, когда главный, бородатый мужик с серьёзным лицом поднимает руки к небу и, наверное, зовёт своего Владыку Громовержца, его взгляд застревает на небе. На нас.
Он замирает. Его глаза становятся круглыми, как блюдца. Он видит нас: парня и девушку, летящих под огромными, пылающими на закате крыльями. Мы проносимся над ними, два силуэта на фоне ослепительного солнца.
Бородач медленно, как в замедленной съёмке, опускается на колени. За ним, не понимая, но слепо доверяя, падают ниц и все остальные. Они смотрят на нас, и в их взглядах — не страх, а благоговейный ужас и надежда. Они приняли нас за вестников своих богов.
Я смотрю на это сверху и не могу сдержать смеха. Ну надо же, ирония судьбы. Когда-то меня выгнали с Небес за то, что не поклонился человеку. А теперь люди кланяются мне. Вернее, нам.
Я чувствую, как Ева поворачивает голову. Её щека почти касается моей.
—Ну что, Свет? — говорит она, и её голос полон той самой древней, звёздной магии. — Приняли тебя наконец? Поклонились?
Я смотрю в её бездонные глаза, на город у моих ног, на склонившихся внизу людей и на огненные крылья над нами.
—Знаешь, — отвечаю я, ловя новый поток ветра и направляя нас к морю, — это того стоило. Каждую секунду падения. Лишь бы оказаться здесь и сейчас. С тобой.
И мы летим дальше, к морю, к закату, оставляя позади мифы, обряды и целый город, который на несколько секунд уверовал в чудо. А чудо, оно ведь простое — нужно лишь найти того, с кем ты захочешь парить.
